ВходСын предал мать и отца. Предал сын
Дочки-матери, отцы и дети… Нет цепей крепче, священнее, чем кровные узы. Не зря ведь поётся в песне: «Родительский дом, начало начал. Ты в жизни моей надёжный причал».
В свою очередь, ребёнок для родителей – это не просто потомок, не просто человек, продолжающий род. Это плод любви мужчины и женщины, синтез их душ, результат их страсти… Это в идеале. Но всегда ли так в реальности?
Первое слово, которое произносит малыш на рассвете собственной жизни – это слово «мама», обозначающее женщину, подарившую ему, своему ребёнку, возможность появиться на этот свет, ощутить радость и боль, смех и слёзы, познать окружающий мир и показать миру себя – ещё одного представителя рода человеческого. Мамины тёплые руки, нежность поцелуев и убаюкивающий голос – таковы воспоминания детства о самом родном человеке у большинства из нас.
Отец – он обычно несколько на втором плане, но, бесспорно, не менее важен в судьбе любого ребёнка. С ним ассоциируются сильные руки, подбрасывающие любимое чадо вверх, игра в «лошадку» и чувство защищённости.
Но есть дети, у которых слово «мать» вызывает смятение, а слово «отец» заставляет сжиматься от страха.
Когда-то у Валеры была счастливая семья. Четыре года назад всё изменилось: сильно запил отец. Может, работа отнимала слишком много нервов и душевных сил (он служил в правоохранительных органах), может, ещё что… Но это что-то заставило взрослую, состоявшуюся личность потерять человеческое лицо.
Сначала отец семейства выпивал по выходным, потом несколько раз в неделю. В конце концов, пьянство вошло в привычку: Николай «взял моду» вваливаться нетрезвым в дом каждый вечер после работы. И ладно, если б тихо лёг и заснул. Так нет, с порога начинал скандалить с женой, материть сына – в общем, «выпускать пары» в кругу близких людей.
С течением времени его поведение ещё более усугубилось: для Николая стало нормой «распускать руки». Причём, последнее обстоятельство касалось не только законной супруги – зачастую и ребёнку доставалось.
Анна, как и любая другая жена и мать, пыталась бороться с пагубной привычкой мужа: тайно подсыпала ему в еду препараты, вызывающие отвращение к алкоголю, обращалась к магам, привлекала родственников, даже пару раз вызывала милицию.
Всё это не возымело должного действия, а только ухудшало ситуацию. Родители настаивали на разводе, но их наивная дочь вбила себе в голову, что не может оставить любимого супруга. Закончилось всё плачевно. Как-то Валера пришёл со школы и увидел спящую на диване мать, а рядом на полу – пустую бутылку из-под вина. Анна нашла «выход»: уйти от действительности, воспользовавшись проторенной супругом дорожкой.
Вот уже два года, как четырнадцатилетний Валера воспитывается бабушкой. Сирота при живых родителях… Последних лишили прав на ребёнка, но этих конченых людей сей факт не тронул: кто знает, сколько времени им осталось топить разрушенную собственными руками жизнь в алкогольной реке…
Предательство детей родителями – это страшно. Но с не меньшей силой поражает жестокость отпрысков по отношению к людям, выпустившим их в жизнь.
Клавдия Львовна – бывшая узница концлагеря. Врагу не пожелаешь и малой части того, что пришлось пережить ей. Мужа потеряла рано, на руках осталось двое детей, которых воспитывала абсолютно одна. Кем только не работала, чтобы прокормить семью… Во всём себе отказывала, лишь бы дети были сыты и одеты.
Выросли птенчики Клавдии Львовны, разлетелись кто куда: сын в Москву уехал, дочь за северянина замуж вышла. За всё время только один раз проведали, мотивируя это далеким расстоянием и большими расходами, либо ссылаясь на занятость.
Поначалу звонили часто, письма писали, но постепенно всё это сошло на нет. Однажды женщина сильно заболела, да так, что дошло дело до госпитализации. Попросила соседку телеграммы детям дать: «Смерть не за горами, чай, уже не молодая».
Вы думаете, кто-нибудь приехал? Старушка каждый день просила медперсонал сообщить детям хотя бы по телефону о произошедшем с ней, наивно полагая, что телеграммы не нашли своих адресатов. Не знала Клавдия Львовна, что сын и дочь в курсе её болезни, просто свои проблемы им гораздо важнее… Не кровиночки, а сердобольная соседка навещала пожилую женщину каждый день, потом забрала из больницы к себе и ухаживала до тех пор, пока болезнь не отступила.
Но окончательно пенсионерка удостоверилась в чёрствости собственных детей, когда позвонила сыну и пожаловалась на невозможность дальнейшего одинокого проживания из-за отвратительного здоровья и дающего о себе знать возраста.
Ответ шокировал женщину: это был совет обратиться в центр социальной защиты с просьбой оформить её на постоянное проживание в дом престарелых… «У нас двухкомнатная квартира: куда я тебя дену? А сестра – сама знаешь – с родителями мужа живёт…» - и это сказал человек, с которым она много лет назад не спала ночами, плакала, когда он болел, отдавала последнее…
Чем обусловлена безответственность некоторых родителей? Что провоцирует неблагодарность тех или иных детей? Тысячи стариков, будучи отцами и матерями, остаются не у дел, зачастую без средств к существованию, без ласки и заботы.
Тысячи маленьких жителей нашей планеты обитают в детских домах, приютах или становятся «детьми улиц», бродяжничают – очень часто при наличии непутевых родителей. А сколько младенцев замёрзло в суровые зимы, захлебнулись нечистотами, оказались в мусорных контейнерах по воле своих матерей? Все эти вопросы остаются без ответа. Но вероятные причины возникновения жестокого отношения можно предположить.
1. Генетика
– серьёзная вещь. Заложенное в человеке природой ничем не вытравишь. Часто бывает, что ребёнок похож характером не на отца или мать, а на какую-нибудь двоюродную тётку. Вот и получается, что в благополучной семье вырастает чёрствый эгоист или наркоман.
2. С другой стороны, очень много значит воспитание
. Если дети предоставлены сами себе, растут как репей в поле, велика вероятность того, что они вырастут грубыми и бесчеловечными. В результате претензии родителей к своим уже взрослым чадам будут лишены какого-либо обоснования. Такие люди и собственных детей не смогут воспитать должным образом, получая на закате жизни эффект бумеранга.
3. Культивация в ребёнке эгоизма
приведёт к тому, что, превратившись во взрослую личность, он будет продолжать любить исключительно себя. Собственных детей такой родитель обречёт на дефицит внимания со своей стороны. Этим, в частности, объясняется наплевательское отношение некоторых матерей и отцов к своему потомству.
4. Немаловажное значение, на мой взгляд, имеет то, каким является появившийся на свет ребёнок
: желанным или нежеланным, случайным, обязательным («как у всех»). Уже в утробе матери дитя чувствует, любят ли его, нужен ли он родителям. У действительного «плода любви» есть все шансы стать впоследствии настоящим Человеком.
Можно стерпеть любое предательство: любимого мужчины, жены, лучшей подруги (друга). Но предательство самых близких людей: ребёнка и родителей – время не способно вылечить. С этим приходится жить…
Надежда Пономаренко
, специально для сайт
в предыдущем посте я не прописала один важный момент, но комментаторы его заметили.
Про зубы - пока мы поднимались по лестнице, я, узнав, что дочь боится, спросила ее: "А, может быть, мы проверим, испугается ли кто-нибудь из детей?" - она сказала: "Я боюсь". - Я ответила: "Я буду рядом с тобой и, если они скажут что-то плохое, я не буду заставлять тебя идти в группу". - "Ладно. Только ты спрашивай" - сказала она.
И я, естественно, выбрала девочку с мамой, потому что мама, разумеется, не скажет, что "Да, дразни ее, сколько нужно".
Если бы это были подростки или если бы это была группа детей, или если бы я не спросила у дочери разрешения, это действительно было бы предательство.
И я с таким сталкивалась - я работала с подростками в школе, и меня попросили выявить, что у них за проблемы, почему в одном из классов напряженная атмосфера. Я в течение двух встреч (а надо сказать, что организовывать эти встречи было крайне непросто - учителя постоянно "забывали", что у их детей тренинг, постоянно пытались забрать "пару мальчиков" с него или поставить вместо него какие-нибудь занятия или пересадить нас из кабинета в кабинет) завоевывала доверие детей, выясняла, что у них и почему происходит, уточнила, рассказала учителю, что А. оскорбляет Б., а остальные присоединяются, потому что А. старше их всех на год, и они его боятся, но чувствуют, что травить Б. неправильно, и было бы хорошо, если бы Вы... но учитель не дослушал меня и мгновенно, сразу же - я только что вышла из класса - влетел в класс и при всех детях наорал на А. что-то в духе: "Ах ты сволочь! Как ты мог! Ты оскорбляешь Б.! Ты урод!" ну и т.п.
Когда она вернулась, и я спросила ее: "Понимаете ли вы, что дети больше никогда и ничего мне не расскажут, а Б. теперь будут оскорблять с удвоенной силой?", она была очень удивлена и сказала, что я ничего не понимаю, что дети - это непокорные животные и их надо укрощать, а не завоевывать их доверие.
Я открыла рот, закрыла рот. Пошла к директору, пятнадцать минут разговаривала с директором, поняла, что у нее то же самое мнение, и сказала, что я при таком подходе могу быть только в оппозиции к учителям и директору, а это, скорее, навредит детям, и что я в корне не согласна с такой политикой. И больше там не появлялась. И - важный момент - это была частная школа.
И поэтому я не работаю с подростками - невзирая на все варианты, которые у меня были (школа была, скорее, частным случаем, чем большой практикой), родители и учителя часто вызывали у меня много чувств, потому что применяли любую полученную о детях информацию (пусть даже это было "сегодня у нас улучшился контакт" - потому что когда работаешь с ребенком, совсем ничего не говорить родителю - сложно, пусть я и всеми силами старалась сохранить конфиденциальность) не для улучшения взаимопонимания, а для тупой, топорной и слишком очевидной для детей манипуляции, а то и наезда. Что просто в мясо гробило доверие между мной и детьми (что еще полбеды) и делало работу на три четверти бессмысленной, потому что оплачивает работу родитель.
Я знаю, что есть мои коллеги, которые куда более успешно лавируют между интересами подростков и интересами родителей и лучше справляются со своими чувствами по этому вопросу, поэтому они куда успешнее, чем я, в работе с детьми.
Как избежать манипуляций при воспитании ребенка
Какие самые страшные ошибки совершают родители? Что чувствует ребенок, когда его сравнивают с другими или прилюдно воспитывают? Как суметь не произнести «Надень шапку», «Доешь суп»? Рассказывает педагог Дима Зицер.
Главный родительский грех — гордость
— Хотелось бы поговорить о самых страшных ошибках, которые могут совершать родители в общении с детьми. О родительских грехах, практически.
— Главный родительский грех, мне кажется, совпадает с основным человеческим грехом, гордостью. В самой по себе гордости ничего страшного нет. Но из нее растет убеждение, что я — главный, из нее растет ответственность за ребенка на уровне порабощения. Надо проще к себе относиться, хотя это приходит только с годами.
— Сравнение — это страшно? Большая ошибка?
— Корень сравнения всего со всем находится в нас: нам недостаточно себя такими, какими мы являемся. Мы не верим, в силу разных обстоятельств, в частности, собственного воспитания, что мы клевые. И поэтому стараемся, чтобы было что-то, за что можно ухватиться, чтобы хоть наш ребенок был самым клевым.
— Но может быть, ребенку хорошо от того, что его с кем-то сравнивают. Может, ему хочется лучше становиться по сравнению с другим ребенком.
— Когда ребенка сравнивают с кем-то другим, с ним происходит несколько вещей. Вещь номер один: чем младше я, тем важнее для меня мама и папа, и я им верю безоговорочно. Если мама и папа мне говорят, что я хуже Павлика, начинает рушиться моя вера в себя. Я начинаю впервые понимать, что, возможно, мне надо жить не так, чтобы было интересно, а так, чтобы обогнать Павлика.
Сделать это можно разными способами: заляпать его тетрадку чернилами, обмануть маму и сказать, что Павлик получил по контрольной два. Мы получаем совсем другой механизм, механизм соревнования, не имеющий никакого отношения к саморазвитию.
Хороший ли это механизм или плохой? Это другой разговор. Но если мы говорим про человеческое в нас, то здесь он не должен работать. Я думаю, читатели сами могут вспомнить, как это у нас происходит. Например, мы спокойно в машине едем по дороге, и вдруг для нас почему-то становится суперважно кого-то обогнать. Отчего и как это происходит, неведомо, мы просто вдруг изо всех сил жмем на газ и рвемся вперед. И как раз в этот момент любопытно бывает зафиксировать ощущения внутри себя.
Можем поговорить про природу этого чувства. Я в последние месяцы много думаю об идее человеческого и животного в нас. Очевидно, что в нас есть и то, и другое. Мне кажется, что одна из целей человеческого бытия — приблизиться к человеческому началу и уйти от животного.
Чем мы отличаемся от животных? Свободой воли. Животные не могут сказать себе «да» или «нет».
Животное начало в нас — как раз желание выжить: поймать лучшую самку или самца, обогнать человека на дороге и, наконец, победить Павлика. Иначе все это вместо нас сделает кто-то другой.
Только вот в чем проблема: за последние несколько тысяч лет, и читатели наверняка про это слышали, многое изменилось. Инстинкты остались, но остальное изменилось. Напряжение между двумя этими полюсами и есть человеческая жизнь.
В тот момент, когда я еду по дороге и у меня срабатывает «я должен его обогнать», хорошо бы включить человеческое начало. Задать себе вопрос: «Зачем?»
— Еще из инстинктов: твое потомство должно выжить!
— Да, именно поэтому «надень шапку», «доешь суп» и так далее! Когда у меня самого в голове включается этот инстинкт, я говорю себе: «Дима, подожди. Ребенок сам чувствует, тепло ему или холодно. Сыт он или голоден. Все в порядке».
То же с едой: я понимаю, почему наши предки ели первое, второе и третье, особенно те, что с севера, — иначе они бы погибли. Но сейчас ведь уже не так, и это важно осознать.
Манипуляция — насилие гуманным способом
— Следующая частая ошибка — манипуляция, это страшно?
— Давай сначала договоримся, что это такое. В моей формулировке манипуляция — это обман. Когда мы что-то делаем, мы учим этому следующее поколение, это очевидная вещь. То, как мы себя ведем, показывает нашим детям способ поведения.
Бывает, иногда родители говорят: «Она (или он) — такой манипулятор!». Ну так вы его этому и научили. Если родители раз за разом будут обманывать меня, говоря, что за теми, кто не доедает кашку, приходит Баба-Яга, или милиционер, у кого на что фантазии хватает, конечно, я быстро сам освою этот прием.
— Почему родителям так легко скатиться в манипуляции? Они не требуют усилий?
— Соблазн применить силу как бы гуманным способом. Представим себе пример: я налила ребенку суп, ребенок устроил там кораблекрушение, суп не поел. Во мне опять включился инстинкт: мое потомство не выживет, если не поест этот суп. Я — мать, я должна сделать так, чтобы ребенок поел.
Я могу привязать его к стулу, раскрыть специальной раскрывалкой рот и лить туда суп. Но это как-то неудобно.
Дай-ка я его обману. Есть много способов обмануть. Помнишь пример у гениального Драгунского в «Тайное становится явным»? И блистательно, кстати, описано состояние Дениски. Это способ номер один, когда мы используем дрессировку: «Доешь суп — будешь молодцом».
Есть способ более сложный и извращенный: «Кто не ест суп, у того навсегда останутся маленькими ручки, тот не выйдет замуж, никогда не вырастет».
— Мне кажется, человек не всегда отслеживает, что он сейчас манипулирует. А совершенно искренне считает, что делает, как лучше.
— Более того, он имеет на это право. Мы — люди, наше базисное право — ошибаться и оступаться. Ну оступились, отряхнулись, подумали и пошли дальше. И вот это «пошли дальше» — довольно важный момент. Конечно, мы сваливаемся в это. У какого родителя не защемит сердце, когда его ребенок вышел на улицу без шарфа, а папе кажется, что там очень холодно? Вопрос не в том, защемит ли у меня сердце, вопрос в том, что я с этим сделаю.
Если ребенок обещал прийти в 9 вечера домой, а его нет ни в 9, ни в 10, ни в 11, и телефон не отвечает, какой родитель не начнет сходить с ума? Вопрос, что я делаю, когда схожу с ума. Иду путем порабощения: привяжу его к батарее, он совсем никуда не будет уходить, и я буду спокоен. Это не человеческий способ, но он есть. Человеческий способ более сложный, полный сомнений, конфликта и примирения, компромисса, рефлексии.
Право на себя — это не равнодушие
— Бывает такой родительский грех — равнодушие? Папа лежит на диване, смотрит телевизор, а ребенка посылает поиграть на планшете. Бывает ли так, что родителям действительно не интересно со своими детьми?
— Я бы сказал, что это разговор не про равнодушие. Я имею право делать то, что меня интересует. В большинстве случаев я не должен бросаться по первому зову к ребенку, откладывая все, чем занимался. Мама сидит, читает книгу в свое удовольствие, прибегает ребенок, ему очень важно прямо сейчас сделать что-то с мамой.
В этот момент мама собственным примером может обучить ребенка важному навыку — осознанию собственных потребностей: «Я имею право делать то, что мне сейчас интересно». И потратить одну минуту, чтобы рассказать, что такое удовольствие. Это совсем, совсем не равнодушие, а ровным счетом наоборот, это право на себя. Право на себя — это что я читаю, что я ношу, с кем и как дружу, это осознанность. Если бы мы всех детей в мире могли обучить этому праву на себя, а затем еще и передать его взрослым, то все, мы вошли бы в царство благоденствия.
— Есть такой анекдот. Мама выглядывает в окно и кричит сыну: «Иди домой!» — «Мама, я замерз?» — «Нет, ты проголодался!». Здесь с родителем что происходит?
— Грех бездумия, я бы сказал, если пользоваться твоей терминологией. Что происходит у мамы? У мамы папа из магазина притащил мамонта, и у нее опять сработал базисный инстинкт: срочно накормить сына. Иначе мамонта съедят другие люди. У меня для мамы есть сообщение: мамонт никуда не денется, он будет лежать на том же месте и через час.
А если вдруг его действительно съедят, то мы пойдем за угол, в магазин, и купим там сыр, хлеб и пельмени. Вот в этой точке прикольно остановиться и задать вопрос иначе: «Ты хочешь есть?». Между прочим, это важный материнский вопрос: дети действительно заигрываются. Нужна всего секунда, одна секунда, чтобы не впадать в бездумие.
— Ее еще надо научиться ловить.
— Есть инструмент, который не дает сбоя. И у меня есть тысячи отзывов, что он работает. Сделайте один глубокий вдох. Я открыл окно, чтобы крикнуть Павлику. Глубоко вдохнул. И закрыл окно. Или же открыл, вдохнул: «Павлик, ты голоден?» — «Нет!» — «А я голоден, пойду поем!». И все.
Хорошо, что мы об этом заговорили. Я понимаю, что надо продолжать искать слова. Очень часто люди говорят мне: «Нет, это невозможно, это же не волшебная палочка, раз, и все». Это не волшебная палочка, это конкретный и очень простой инструмент, и никаких денег не стоит. Попробуйте его. Он дает нам фору три секунды, а больше времени и не нужно.
А дальше уже будет выбор: или отпустить, или кормить и устроить первобытный строй. Но в любом случае это будет осознанный выбор. А без выбора мы опять возвращаемся к животному началу, без выбора говорим: «Доедай суп!».
Как родители могут предать своих детей
— Предательство — самый, наверное, страшный родительский грех. Как родители предают своих детей? И как им перестать это делать?
— Как родители могут предать своих детей? В первую очередь, неуверенностью в самих себе. Давай для начала простейшее предательство: мы идем по лестнице, мой ребенок прыгает и шумит, соседка цокает языком, и в этот момент вдруг я демонстрирую, что соседка мне дороже моего ребенка. Меня спросят: что же, позволить ребенку шуметь в подъезде?
Но ведь пошуметь — это природа детства. Соседка придет домой и успокоится или не успокоится. Это как ей нравится.
В этой ситуации главное сообщение, которое я посылаю своему ребенку: «Ты — мой самый любимый и важный человек, не соседка, а ты». А как это сообщение послать, уже надо немного подумать.
Еще одно предательство в чистом виде — школьные родительские собрания. Когда я позволяю другому человеку говорить о моем близком человеке у него за спиной, да еще и в присутствии других людей. А потом, вернувшись домой, ставлю это мнение во главу угла и начинаю выговаривать своему близкому человеку. Мы можем обманывать себя сколько угодно, но это предательство в чистом виде.
Другой пример — про бабушек. Он болезненный и действительно сложный. Бабушка начинает строить человека: сейчас надо поесть, сейчас надо лечь спать. Это не предательство в чистом виде, но если мы нашего близкого человека при этом не защищаем, даже не объясняем ему, что происходит, это та же история.
Если я понимаю, что у меня ребенок не спит днем, ну вот не хочет он спать, а бабушке надо, чтобы он спал полтора часа, даже если он рыдает, то он просто не идет к бабушке. Нельзя делать человека заложником своих отношений с третьим лицом. Да, у меня могут быть сложные отношения с родителями, ну так, значит, мне их и разруливать, я же взрослый. Надо разговаривать, да, иногда надо конфликтовать, можно вместе пойти к семейному психологу, можно много чего. Это взрослые отношения и ответственность взрослых. Но не рвите ребенка на части.
Я ощутил, что сейчас эту соску просто впихну ей в рот
— Какая самая большая ошибка Димы Зицера как папы?
— У меня трое детей. Старшая дочка родилась, когда мне был 21 год. Я очень хорошо помню, что был тогда абсолютно уверен, каюсь, что плакать нехорошо. Что родитель должен сделать все, чтобы ребенок не плакал. Я был настолько глуп, что даже не интересовался, откуда это убеждение идет. Помню это раздражение, когда она плакала.
И помню, как я с ним справился. Маленькая однокомнатная квартира. Дочке около года, она лежит в кроватке, я остался с ней один и что-то репетирую в это время. И вот она плачет, я иду к ней, беру по дороге соску, заношу руку и понимаю, что у меня очень напрягся мускул на руке. И что сейчас я эту соску ей просто впихну в рот.
И тут мне становится очень страшно. Такой сильный момент осознанности. Я очень испугался, очень. А дальше уже начал про это думать, начал обращать внимание, начал смотреть, что к чему. В ту секунду, когда я испугался, это родило цепочку мыслей: как это происходит, что за чем идет.
Еще одна ошибка связана со средней дочкой. Старшая родилась, когда мы были совсем молодыми пофигистами, мы тусовались и ни о чем не парились, и она тусовалась вместе с нами. Младшая уже тусуется вместе с нами, потому что мы приняли, что это очень правильный способ жить. А средняя попала на время нашего становления и занятия самими собой.
Рост ее был довольно сильным и резким для нас. Если говорить о том, что бы я поменял, когда она была в возрасте 4, 5, 6 лет, я бы намного больше брал ее везде с нами, намного больше проводил бы с ней вместе времени. Так вышло, что я, я сам, недополучил этого удовольствия — быть с ней маленькой.
Тогда мне казалось, ну что там, маленький ребенок и есть маленький ребенок, мы все равно хорошие родители, она любима. Но сегодня я как можно больше времени проводил бы с ней. Исходя просто из того, что любимые люди не могут в большинстве случаев друг другу помешать.