«Что такое любовь, я не знаю»: как складывается жизнь девочек из детского дома. Два отказа от приемных детей привели к страшным последствиям «Моя жизнь могла сложиться гораздо лучше»

И вот, наконец, третья статья. В ней — две печальные истории. В первом случае после возвращения в интернат подросток покончил с собой. Во второй — только начавший жизнь малыш вместо семьи попадет в Дом малютки при живых родителях. В общем, о нелегком выборе взрослых и последствиях их решений.

Разговор с женщиной, чей воспитанник после возвращения в интернат, повесился

Именно эта история натолкнула на мысль« покопаться» во вторичном сиротстве. Когда писали про юного самоубийцу из Шаталова, стало известно, что его перед этим вернули из приемной семьи в детский дом.

При этом в интернате сказали, что таких много...

Тогда женщина, взявшая его на воспитание, казалась многим чуть ли не самым ужасным человеком на свете. Однако беседа с ней показала ситуацию с другой стороны.

Вова — трижды« приемыш»

У Ларисы Леонидовны четверо детей. Все приемные, своих она не могла иметь. Первую малышку, Настю, удочерила в 24 года. А когда Анастасии было уже 12 лет, она с мужем решила усыновить еще одного ребенка: мальчика. Из приюта, что на улице Неверовского в Смоленске.

Директор показала фото Вовы, рассказала, что мать лишена прав, что он был уже в двух патронатных семьях, но нигде почему-то не прижился. Ему тогда было 7 лет.

— Мы, без сомнений, решили взять его. Воспитывали с мужем Володю до 14 лет. Не сказать, что он очень трудный, просто шустрый. Обмана не переносил и еще на него никогда нельзя было повышать голос, — рассказывала мне женщина.

Бездетная многодетная

Кроме перечисленных двух, женщина еще брала четверых из инерната. Трое детей до сих пор с ней. А одного забрала мама, когда вернулась из мест заключения. Освободилась, ее дочки оформили опеку над этим малышом. И ребенка забрали.

— Позже я нашла Степана в интернате в Прудках. На голове — восемь швов. Его мама уже на том свете, он снова стал никому не нужным и попал в детский дом. Я хотела забрать его, но мне не дали: жилплощадь маленькая. Учитывают ведь всех, кто в доме живет, а семья у меня уже большая: супруг и трое деток, а старшая, Настя, уже замужем — она отдельно. Вот внуков мне подарила.

По словам женщины, у нее со всеми детьми хорошие отношения. Беда случилась только с Володей.

— Что сказать... Это трагедия. Страшная трагедия. Мой дом всегда был для него открыт. Что с ним произошло? Не знаю. Зря я согласилась отправить его в интернат...

Мам, отпусти меня

Уже в подростковом возрасте у Владимира появились две родные сестры. Они захотели с ним сблизиться, брать на выходные. Женщина предложила все это решить через« опеку». Общение с сестрами ей не особо нравилось. Было много разговоров. И он сказал:

— Мам, отпусти меня в интернат. У меня там родная сестра живет, в Шаталово. Хочу с ней видеться. Я люблю тебя, но ведь и сестра родная. А то сбегать буду.

Одна из сестер Владимира сама воспитывалась в этом интернате. Возможно, что разговор с ней повлиял на его решение вернуться в детский дом.

— И я согласилась. Моя ошибка, что я написала этот отказ по его просьбе , — вспоминала женщина.

Потом они созванивались.

— Мам, у меня все в порядке, — говорил он.

Писал разные сообщения в «Одноклассниках». Ни на что не жаловался. А потом — известие: повесился.

- Если бы я знала, что с ним что-то не так, я бы забрала, я бы вытащила , — с горечью говорила мне собеседница. — Это такая боль...

Впрочем, в органах опеки мне сказали, что между Ларисой Леонидовной и Владимиром был конфликт. Подросток был трудный, курил« спайс». Скорее всего, именно это и привело к страшным последствиям: возвращению в интернат и самоубийству.

Еще одна нерождественская история

Распиаренный во многих СМИ случай счастливого усыновления молодой пары(Смоленская пара 15-летних сирот и их ребенок спасены Российское законодательство местами негуманно. Но ребятам повезло ) закончился возвращением всех троих в приют. Писатель, психолог Юлия Жемчужная посочувствовала 15-летней беременной девушке-сироте. Тогда было известно, что если Полину не усыновить, ее ребенок попадет в интернат. Усыновила и ее, и папу ребенка, и их новорожденного.

Казалось, счастье должно переполнять всех. Но... Вскоре парень начал писать письма в ведомства о том, что его условия проживания не устраивают. Дом без удобств, хозяйство большое, нужно трудиться и т д. Все это, видимо, было далеко от того, о чем мечтали юные родители. И даже то, что их ребенок теперь окажется в доме малютки, не остановило никого. Они захотели уехать. А контролирующие органы, и без того с недоверием отнесшиеся к этой истории, начали череду проверок.

И вот итог — запись в Фейсбуке у режиссера Ольги Синяевой, внимательно следившей за развитием событий: «Полгода длилась эта эпопея... „Рождественская история“ была лишь иллюзией, а в реальности дурной сон с анонимками, милицией, прокуратурой... Сегодня чиновники добили эту историю. Юлия Григорьевна больше не опекун Олега, Полины и 4-месячной Сони. Она отказалась сама. Просто это стало выше человеческих сил. Я ей очень сочувствую. Кто умеет, помолитесь, пожалуйста, за Юлю и ее детей. Бывших и настоящих».

Вот и сказке конец.

Право выбора

Безусловно, право выбора где и с кем жить есть как у взрослых, так и у детей. Впрочем, родные чада обычно об этом не задумываются(если не брать« крайние« ситуации с побоями и издевательствами родителей над ними). Ведь у них в мыслях не мелькает интернат с привычным укладом жизни, старыми друзьями и до неприличия знакомыми воспитателями. Кровные дети родились с данностью: вот твои родители и вот твой дом.

Протестовать против этого глупо. А если подросток и решится на побег из дома, то обычно это заканчивается простой лупкой без вопросов: «Может, ты хочешь пожить где-то в другом месте?» И даже если мама и постращает тем, что отдаст ребенка куда-то, то никто не воспримет это всерьез, как реальное предложение. В ответ разве только прокричит подросток: «Я не просил меня рожать!» Но ни папа, ни мама не подумают его по-быстрому абортировать.

А вот если приемный скажет: «Я не просил меня забирать из детдома!» То тут уже мысль о социальном аборте закрадется в душу: «Хочет назад, неблагодарный». А подросток уже увлекся игрой — видит: зацепило. Да к тому же уже и правда хочется к друзьям. Вот и рушится семейное счастье на глазах...

При всем этом, стоит отметить, что последнее слово в подобных ситуациях — за взрослыми. Именно на них навсегда ложится груз письменного отказа, возврата ребенка в детский дом. Пусть он и говорит, что сам хочет уехать, может, даже требует этого, а все равно отказываются именно родители. И ответственность за принятое решение неизбежно лежит на их плечах. Ведь усыновлять или нет — тоже решали они, ребенок мог повлиять только косвенно.

В ближайшем будущем — четвертая, заключительная, статья. В ней — интервью со специалистами по усыновлению: первым заместителем начальника Департамента Смоленской области по образованию, науке и делам молодёжи Николаем Николаевичем Колпачковым; и. о. начальника отдела опеки, попечительства и интернатных учреждений Еленой Александровной Корнеевой и ведущим специалистом отдела опеки, попечительства и интернатных учреждений Светланой Михайловной Цыпкиной.

02.02.2005 15:12:22

Первые годы жизни играют решающую роль в развитии ребенка, и если они проведены в детском учреждении, это может иметь весьма разнообразные последствия, начиная от задержки речевого развития малыша и заканчивая различными отклонениями, проявляющимися в зрелом возрасте. Насколько серьезными будут эти последствия, зависит от множества факторов, например, от времени, в течение которого ребенок находился в детском доме, или от качества ухода, который он получал там.

Проблема детских учреждений
Хотя сотрудники разного рода детских домов и приютов в течение десятилетий заботились о детях, оставшихся без попечения родителей, в настоящее время считается, что все эти учреждения обладают целым рядом недостатков. Даже когда условия содержания оптимальны: на каждого взрослого приходится несколько малышей, обеспечивается чистота и правильный уход, – как правило, получается схема, когда не один конкретный воспитатель заботится о конкретном ребенке, а сотрудники учреждения, сменяя друг друга, заботятся обо всех детях сразу.
Воспитатели могут любить детей, ухаживать за каждым индивидуально, но, несмотря на это, малыши не учатся зависеть от конкретного человека, который бы шел навстречу их потребностям. Поскольку это является основой при формировании привязанности, дети в учреждениях интернатного типа не могут сформировать прочную привязанность к одному воспитателю, но приобретают навык требовать внимание и ласку от любого взрослого.
Детдомовское воспитание приносит еще больший вред, если учреждение переполнено настолько, что персонал не успевает удовлетворять даже самые необходимые потребности детей, например, мыть их, кормить, лечить, не говоря уже о ласке, играх и создании обстановки, стимулирующей развитие.
Хотя некоторые детские учреждения в Румынии были достаточно благополучными, остальные, которых было большинство, обеспечивали лишь пропитание. Медицинская помощь оказывалась нерегулярно, поэтому уровень болезней и смертности был достаточно высок. Зачастую на каждого воспитателя приходилось по 60 детей.

Последствия интернатного воспитания
Родители сообщают о различных типах поведения и различных проблемах у детей, взятых в приемные семьи из сиротских учреждений Восточной Европы. Таис Теппер (Thais Tepper), руководитель Общества Помощи Детям, взятым из интернатных учреждений (The Parent Network for Post-institutionalized Children), говорит, что все проблемы можно разделить на три группы: сенсорные нарушения, трудности с формированием привязанности и проблемы, связанные с неправильным питанием. Исследователи в целом согласны с утверждением родителей, но остаются открытыми вопросы о причинах нарушений, о том, в какой степени они влияют на ребенка и насколько эффективно их можно скорректировать.
Шэрон Джермак (Sharon Germak) - доктор педагогических наук, врач, практикующий в Массачусетсе, и приемная мать. В 1992 году она в составе медицинской миссии ездила в Румынию, а впоследствии продолжала наблюдение за группой приемных детей из этой и других стран Восточной Европы. Джермак считает, что некоторые дети, усыновленные из учреждений интернатного типа, демонстрируют поведение, обусловленное недостатком сенсорной стимуляции в решающий период их развития.
Из-за переполненности учреждений у персонала не было возможности заниматься с малышами, играть с ними, отсутствовали даже стимулирующие развитие игрушки. Для того чтобы наверстать упущенное, она предлагает родителям чаще играть с ребенком в ладушки или в прятки, петь ему песни и рассказывать детские стишки; качать и легонько подбрасывать его; обнимать и целовать, окружать заботой и лаской – то есть делать те вещи, с которыми малыш никогда не сталкивался во время жизни в детском доме. В результате институционализации некоторые дети иначе, чем их сверстники, реагируют на звуки, боль, прикосновение, язык, движения.
Однажды оказавшись в обстановке, предполагающей более тесное общение, некоторые малыши демонстрируют в высшей степени обостренные реакции на сенсорную стимуляцию, говорит Джермак. Им трудно найти золотую середину. Например, одних ошеломляет даже плавное движение, тогда как другим недостаточно и активных действий: бега или прыжков. Третьих шокируют легкие прикосновения, например, когда отец или мать гладит их по головке, хотя они совершенно спокойно относятся к крепким «медвежьим» объятиям.
Некоторых детей так долго кормили из бутылочки, что им незнакома твердая пища. Они давятся и задыхаются от кашля. Выделанные пяточки на носках или лейблы на одежде могут быть не просто раздражающими, они оказываются просто нестерпимо неудобными. Некоторых детей пугает и раздражает звон будильника. Другим страшно наклонять голову вперед при мытье или откидывать ее назад в кресле у дантиста.
Джермак отмечает, что пока не ясно, как сенсорная депривация в раннем возрасте влияет на последующее сенсорное развитие. Возможно, что без адекватного получения сенсорной информации центральная нервная система не сможет нормально развиваться.
Сандра Кэлер (Sandra Kaler), дипломированная медсестра, доктор психологии и практикующий психолог из Калифорнии, принимала участие в четырехлетнем исследовании детей из Румынии, результаты которого еще не опубликованы. В ходе исследования были выявлены дети с отклонениями в обучаемости, с нарушением внимания, а также дети с неразборчивой привязанностью. У некоторых были проблемы с контролем над эмоциями и речевым развитием.
Кэлер, которая, кроме всего прочего, является приемной матерью, говорит, что, скорее всего, все перечисленные отклонения были обусловлены не только эмоционально бедной обстановкой румынских детских учреждений. Условия жизни в Румынии того времени способствовали неблагоприятному течению пренатального периода развития, многие матери в период беременности употребляли алкогольные напитки, говорит она.
У детей из учреждений интернатного типа иногда проявляются некоторые симптомы пост-травматического стресса, их взгляды обращены в прошлое, в то время, когда они жили в детском доме, говорит Кэлер. Несмотря на то, некоторые дети испытывают трудности с формированием привязанности, «прилипчивы» или демонстрируют неразборчивую привязанность, тяжелых нарушений способности формировать привязанность она не наблюдала.

Насколько серьезны эти проблемы
Перечисленные проблемы отмечают и специалисты, и усыновители, но это вовсе не означает, что они являются универсальными.
Гроуз, наблюдавший румынских детей с начала девяностых годов, собрал данные о 475 малышах, усыновленных из Румынии, – это в среднем 16 процентов всех румынско-американских усыновлений, совершенных в 1990-1993 годах. Около двух третей из 475 человек были усыновлены из приютов или других учреждений интернатного типа, тогда как оставшаяся треть до усыновления жила в семьях.
Результаты работы Гроуза пока не были опубликованы, но он сделал доклад на проходившей недавно конференции, проводившейся на средства Северо-Американского Совета по детям, свободным для усыновления. Гроуз обнаружил какие-либо проблемы только у половины детей. Однако среди них процент малышей, взятых из учреждений, был очень высок.
Гроуз пришел к выводу, что 30 процентов детей отстают в речевом развитии; 29 процентов испытывают проблемы с мелкой моторикой; у 26 процентов запаздывает социальное развитие; 24 процента имеют хронические заболевания; у 22 процентов детей трудности с крупной моторикой; 21 процент страдает от гиперактивности; у 19 процентов наблюдается ночное недержание мочи; 18 процентов были сверхчувствительны к сенсорной стимуляции (прикосновениям, знакам и звукам); 16 процентов «убаюкивают» себя ритмичными движениями; 8 процентов детей очень трудно успокоить, когда они чем-то расстроены; и 6 процентов имеют привычку причинять себе боль.
Многие дети с этими проблемами были усыновлены из детских учреждений. Например, из «убаюкивающих» себя малышей 93 процента попали в приемные семьи из интернатных заведений. Восемьдесят семь процентов детей, сверхчувствительных к прикосновениям и звукам, также жили в детских домах.
Ученые из Университета Саймона Фрезера в Британской Колумбии провели сравнительное исследование 46 детей, проведших, по крайней мере, восемь месяцев в приютах или детских домах, 29 детей, усыновленных в возрасте до четырех месяцев, и группы детей (46 человек), воспитывающихся в биологических семьях (все дети из Румынии).
Дети из учреждений имели более неуверенную привязанность к родителям, нежели дети, усыновленные в младенческом возрасте. Ученые предположили, что это результат взаимодействия четырех факторов. Во-первых, привязанность между родителем и ребенком начала формироваться позже, чем это обычно происходит. Во-вторых, малыши, жившие в детских домах и приютах, не были научены поведению, которое способствовало бы возникновению привязанности, например, они не умели улыбаться, не знали даже, что когда больно, нужно плакать – сильная запущенность притупляла естественные реакции. Кроме этого, из-за запущенности дети не научились доверять взрослым.
Более того, малыши из детских учреждений, принимавшие участие в исследовании, как правило, демонстрировали неразборчивую привязанность. Иными словами, они не выделяли кого-то одного из окружавших их людей, а требовали внимания от каждого взрослого.
«Неразборчивая привязанность» – такой тип поведения был отмечен и другими учеными. Барбара Тизард (BarbaraTizard) наблюдала за 30 детьми, которые родились в Лондоне в 1966 году и до усыновления некоторое время провели в детских учреждениях. Большинство из них были усыновлены, прежде чем им исполнилось четыре с половиной года. При встрече с этими детьми (им было уже по восемь лет), Тизард обнаружила некоторые отклонения, в том числе и неразборчивую привязанность: многие приемные дети были “излишне дружелюбны с незнакомыми людьми” или “требовали внимания посторонних”.

Поводы для оптимизма
Несмотря на то, что еще рано говорить о степени обратимости такого поведения ребенка в условиях постоянной семьи, ученые склонны делать оптимистические прогнозы. Однако нужно отметить, что вряд ли найдется человек, который возьмется утверждать, что все проблемы исчезнут сами собой в тот момент, когда ребенок попадет в семью, где у него будут постоянные, заботливые родители и хороший уход. Могут потребоваться консультации квалифицированных специалистов, особые техники воспитания и ухода, вмешательство врачей.
Педиатр Майрон Уиник (Myron Winick) исследовала детей, усыновленных в возрасте до трех лет, которые в первые годы жизни получали некачественное и недостаточное питание, и обнаружила, что их рост и интеллектуальное развитие соответствуют норме. Однако развитие детей, попавших в постоянную семью после трех лет, было близко к нижней границе нормы.
Виктор Гроуз отмечает, что родители, принимавшие участие в его исследовании, замечают у своих детей явный прогресс. Хотя многие усыновители не были готовы к проблемам, с которыми им пришлось столкнуться, они видят улучшения в физическом, речевом и других аспектах развития своего ребенка.
Ученые из Университета Саймона Фрезера установили, что приемные родители детей с недостаточной привязанностью, как правило, уделяли немного времени занятиям с малышом, это свидетельствует о том, что на проблемы с привязанностью влияет не только восприимчивость ребенка, но и стремление родителей установить прочные взаимоотношения.
Сандра Кэлер также достаточно оптимистична, но, кроме этого, она призывает не забывать о реальном положении вещей. «Любой человек, усыновивший ребенка из Румынии или России, должен четко понимать, что этот ребенок – со специальными нуждами. Не имеет значения, насколько сильно вы его любите - одной любви может оказаться недостаточно». Помимо этого, Кэлер отмечает, что она видит значительное улучшение состояния детей в тех семьях, где родители прибегли к помощи специалистов сразу после усыновления. Значительный прогресс замечен также в тех семьях, где усыновители смогли соотнести свои ожидания с реальными детьми.
Неудивительно, что самые заметные улучшения отмечены у тех детей, которые провели меньшее время в учреждениях интернатного типа, а также у тех, кого усыновили до трех лет. Хотя Гроуз все еще продолжает наблюдение за своими подопечными, он дает более оптимистичный прогноз тем, кто получал необходимую стимуляцию, любовь и полноценное питание до трех лет.

Как помочь детям?
Поскольку последствия институализации весьма разнообразны, зачастую необходима консультация специалиста, способного поставить диагноз и установить его причины. Медицинское состояние ребенка, по желанию родителей, можно оценить сразу после появления малыша в семье, а другие аспекты могут подождать до тех пор, пока ребенок не освоится в доме, если, конечно, проблема не требует срочного разрешения.
Помочь ребенку в преодолении расстройств сенсорного восприятия, проблем с привязанностью, отставания в развитии может профессиональный психиатр, логопед и дефектолог, детский психолог, а так же врач, занимающийся вопросами формирования привязанности.
Возможно, потребуется помощь специалиста и для того, чтобы разработать дальнейшую стратегию борьбы с его проблемами, но многое могут сделать и сами родители, говорит Джермак.
Она отмечает также, что дети, сверхчувствительные к прикосновениям, с трудом переносят длительные телесные контакты, но в целом положительно относятся к кратковременным прикосновениям. Иногда родители обнаруживают, что раскачивание ребенка на качелях – один из немногих способов приучить его к телесному контакту. Некоторые усыновители советуют приобрести мини-батуты: с их помощью дети могут получить необходимую им двигательную стимуляцию.
Снизить чувствительность ребенка к прикосновениям, не травмируя его, можно с помощью игр, в процессе которых он должен будет тереть себя мягкой мочалкой или массировать десны зубной щеткой, советует Джермак. Профессиональный психотерапевт поделится с родителями и другими способами, подходящими для состояния именно их ребенка, отмечает она.
Для общения с малышом, испытывающим речевые проблемы, можно пользоваться языком знаков, даже если слух и речевой аппарат ребенка в норме.
Методы для усиления привязанности между детьми и родителями, применяемые для детей из учреждений интернатного типа, отличаются от тех, которые используются в работе с асоциальными детьми. Их цель - увеличить прочность привязанности, а не развить ее. Теппер говорит, что «техника держания» (“holding technique”), часто применяемая к детям с расстройствами в формировании привязанности, может напугать ребенка, которого не раз привязывали к кровати – практика, иногда применяющаяся в детских учреждениях Румынии. Более эффективна игровая терапия.
Джермак добавляет: родителям нужно понять, что у детей, противящихся прикосновениям и действиям, усиливающим привязанность (например, совместному качанию в кресле-качалке), могут быть сенсорные нарушения, а не проблемы с привязанностью. Приемным родителям, которые чувствуют, что ребенок отвергает их, нужно набраться терпения и, несмотря на трудности, упорно продолжать поиски альтернативного пути взаимодействия с ребенком, пути, который приведет к формированию привязанности.
Узнать своего ребенка и понять его поведение усыновителям поможет хорошая группа поддержки и профессиональный специалист, к которому можно обратиться в случае необходимости.

Перевод Натальи Ран.
Состояние детей, находившихся в сиротских учреждениях, улучшается после усыновления (Institutionalized children have problems, show progress after adoption) Лоис Р. Мелина (Lois R.Melina)