Представления о норме и отклоняющемся развитии. Норма и отклонение в развитии человека. Структура дефекта по Л.С. Выготскому

Министерство образования Российской Федерации Челябинский государственный педагогический университет Институт социального и дополнительного образования Контрольная работа по дисциплине: «Психология детей с проблемами в развитии» Тема: «Виды и причины отклонений в развитии у детей»

Челябинск 2006 г.

Введение.......................................................................................................... 3

1. Виды нарушений развития......................................................................... 4

2. Причины отклонений в развитии............................................................... 8

3. Основные закономерности возрастного развития................................... 17

Заключение.................................................................................................... 33

Список используемой литературы............................................................... 34

Введение

Данная работа направлена на теоретическое изучение глобальной проблемы психологии детей с проблемами в развитии появление различных психических отклонений, выявить причины возникновения каких-либо психических заболеваний и отклонений.

Для того чтобы более полно раскрыть данную тему важно поставить некоторые задачи:

1. Разобрать проблему причин возникновения психических отклонений в развитии у детей.

2. Разобрать виды психических отклонений у детей

3. Обобщить все выводы в заключении

Данная тема актуальна и очень важна в любое время, так как эта проблема в России будет существовать всегда.

1. Виды нарушений развития

Психомоторное развитие представляет собой сложный диалектический процесс, который характеризуется определенной последовательностью и неравномерностью созревания отдельных функций, качественным их преобразованием на новом возрастном этапе. При этом каждая последующая стадия развития неразрывно связана с предыдущей.

В основе психомоторного развития лежит генетическая программа, которая реализуется под влиянием различных факторов окружающей среды. Поэтому если ребенок отстает в развитии, прежде всего, необходимо учитывать роль наследственных факторов в этом отставании.

Различные неблагоприятные воздействия во внутриутробном периоде развития, во время родов (родовая травма, асфиксия), а также после рождения могут приводить к нарушениям психомоторного развития ребенка.

Для успешной лечебно-коррекционной и педагогической работы с детьми, имеющими отклонения в развитии, важное значение имеет знание причин и характера нарушений развития.

Хорошо известно, что дети, страдающие одним и тем же заболеванием, по-разному отстают в развитии. Это связано с генотипическими особенностями их центральной нервной системы, с различными влияниями окружающей среды, а также с тем, насколько своевременно поставлен правильный диагноз и начата лечебно-коррекционная и педагогическая работа.

Под причиной отклонения в развитии понимают воздействие на организм внешнего или внутреннего неблагоприятного фактора, который определяет специфику поражения или нарушения развития психомоторных функций.

Известно, что почти любое более или менее длительное неблагоприятное воздействие на развивающийся мозг ребенка может привести к отклонениям в психомоторном развитии. Их проявления будут различны в зависимости от времени неблагоприятного воздействия, т.е. от того, на каком этапе развития мозга оно имело место, его длительности, от наследственной структуры организма и прежде всего центральной нервной системы, а также от тех социальных условий, в которых воспитывается ребенок. Все эти факторы в комплексе определяют ведущий дефект, который проявляется в виде недостаточности интеллекта, речи, зрения, слуха, моторики, нарушений эмоционально-волевой сферы, поведения. В ряде случаев может быть несколько нарушений, тогда говорят об осложненном или сложном дефекте.

Сложный дефект характеризуется сочетанием двух или более нарушений, в одинаковой степени определяющих структуру аномального развития и трудности обучения и воспитания ребенка. Например, сложный дефект имеет место у ребенка с одновременным поражением зрения и слуха, или слуха и моторики и т.п.

При осложненном дефекте возможно выделение ведущего, или главного, нарушения и осложняющих его расстройств. Например, у ребенка с нарушениями умственного развития могут наблюдаться нерезко выраженные дефекты зрения, слуха, опорно-двигательного аппарата, эмоциональные и поведенческие расстройства.

Как ведущий, так и осложняющий дефект могут иметь характер как повреждения, так и недоразвития.

Нередко наблюдается их сочетание.

Особенностью детского мозга является то, что даже его небольшое поражение не остается частичным, локальным, как это имеет место у взрослых больных, а отрицательно сказывается на всем процессе созревания центральной нервной системы. Поэтому ребенок с нарушением речи, слуха, зрения, опорно-двигательного аппарата при отсутствии ранних коррекционных мероприятий будет отставать в психическом развитии.

Описанные выше нарушения развития являются первичными. Однако наряду с первичными часто имеют место так называемые вторичные нарушения, структура которых зависит от характера ведущего дефекта. Так, отставание психического развития у детей с общим системным недоразвитием речи, прежде всего, будет проявляться в слабости словесной (вербальной) памяти и мышления, а у детей с церебральным параличом – в недостаточности пространственных представлений и конструктивной деятельности.

У детей с недостатками слуха нарушается развитие понимания обращенной речи, с трудом формируются активный словарь и связная речь. При дефектах зрения ребенок испытывает затруднения при соотнесении слова с обозначаемым предметом, он может повторять многие слова, недостаточно понимая их значение, что задерживает развитие смысловой стороны речи и мышления.

Вторичные нарушения в развитии затрагивают, прежде всего, те психические функции, которые наиболее интенсивно развиваются в раннем и дошкольном возрасте. К ним относятся речь, тонкая дифференцированная моторика, пространственные представления, произвольная регуляция деятельности.

Большую роль в возникновении вторичных отклонений в развитии играет недостаточность или отсутствие ранних лечебно-коррекционных и педагогических мероприятий и особенно психическая депривация. Например, обездвиженный ребенок с детским церебральным параличом, не имеющий опыта общения со сверстниками, отличается личностной и эмоционально-волевой незрелостью, инфантильностью, повышенной зависимостью от окружающих.

Не выявленные отклонения в развитии, например, слабо выраженные дефекты зрения и слуха, прежде всего, задерживают темп психического развития ребенка, а также могут способствовать формированию эмоциональных вторичных и личностных отклонений у детей. Находясь в массовых дошкольных учреждениях, не имея к себе дифференцированного подхода и не получая лечебно-коррекционной помощи, эти дети длительное время могут пребывать в ситуации неуспеха. В таких условиях у них часто формируется заниженная самооценка, низкий уровень притязаний; они начинают избегать общения со сверстниками, и постепенно вторичные нарушения все более усугубляют их социальную дезадаптацию.

Таким образом, ранняя диагностика, медицинская и психолого-педагогическая коррекция позволяют добиться значительных успехов в формировании личности детей с отклонениями в развитии.

2. Причины отклонений в развитии

Возникновение аномалий развития связано с действием как разнообразных неблагоприятных факторов внешней среды, так и с различными наследственными влияниями.

В последнее время получены данные о новых наследственных формах умственной отсталости, глухоты, слепоты, сложных дефектов, патологии эмоционально-волевой сферы и поведения, в том числе и раннего детского аутизма (РДА).

При хромосомных болезнях с помощью специальных цитологических исследований выявляют изменение числа или структуры хромосом, что обусловливает генный дисбаланс. По последним данным, на 1000 новорожденных приходится 5–7 детей с хромосомными аномалиями. Хромосомные болезни, как правило, отличаются сложным или осложненным дефектом. При этом в половине случаев имеет место умственная отсталость, которая часто сочетается с дефектами зрения, слуха, опорно-двигательного аппарата, речи. Одним из таких хромосомных заболеваний, затрагивающих, прежде всего интеллектуальную сферу и часто сочетающихся с сенсорными дефектами, является синдром Дауна.

Аномалии развития могут наблюдаться не только при хромосомных, но и при так называемых генных болезнях, когда число и структура хромосом остаются неизменными. Ген представляет собой микроучасток (локус) хромосомы, который контролирует развитие определенного наследственного признака. Гены стабильны, но их стабильность не абсолютна. Под влиянием различных неблагоприятных факторов окружающей среды происходит их мутация. В этих случаях мутантный ген программирует развитие измененного признака.

Если мутации возникают в единичном микроучастке хромосомы, то говорят о моногенных формах аномального развития; при наличии изменений в нескольких локусах хромосом – о полигенных формах аномального развития. В последнем случае патология развития обычно является следствием сложного взаимодействия как генетических, так и внешних, средовых факторов.

В связи с большим разнообразием наследственных заболеваний ЦНС, обусловливающих аномалии развития, их дифференциальная диагностика весьма затруднена. Вместе с тем необходимо отметить, что правильный ранний диагноз заболевания имеет первостепенное значение для проведения своевременных лечебно-коррекционных мероприятий, оценки прогноза развития, а также для предупреждения в данной семье повторного рождения детей с отклонениями в развитии.

Наряду с наследственной патологией нарушения психомоторного развития могут возникать в результате воздействия на развивающийся мозг ребенка различных неблагоприятных факторов окружающей среды. Это – инфекции, интоксикации, травмы и т.п.

В зависимости от времени воздействия этих факторов выделяют внутриутробную, или пренаталъную, патологию (воздействие в период внутриутробного развития); катальную патологию (повреждения в родах) и постнатальную (неблагоприятные воздействия после рождения).

В настоящее время установлено, что внутриутробная патология часто сопровождается повреждением нервной системы ребенка в родах. Это сочетание в современной медицинской литературе обозначается термином перинатальная энцефалопатия. Причиной перинатальной энцефалопатии, как правило, является внутриутробная гипоксия в сочетании с асфиксией и родовой травмой.

Наиболее тяжелые отклонения в развитии возникают при клинической смерти новорожденных, которая возникает при сочетании внутриутробной, патологии с тяжелой асфиксией в родах. Установлена определенная зависимость между длительностью клинической смерти и тяжестью поражения ЦНС. При клинической смерти более 7–10 минут часто возникают малообратимые изменения со стороны ЦНС с проявлениями в дальнейшем детского церебрального паралича, речевых расстройств, нарушений умственного развития.

Напомним, что тяжелые родовые травмы, гипоксия и асфиксия в родах могут быть как единственной причиной аномального развития, так и фактором, сочетающимся с внутриутробным недоразвитием мозга ребенка.

Среди причин, обусловливающих отклонения в психомоторном развитии ребенка, определенную роль может играть иммунологическая несовместимость между матерью и плодом по резус-фактору и антигенам крови.

Резус или групповые антитела, проникая через плацентарный барьер, вызывают распад эритроцитов плода. В результате этого распада из эритроцитов выделяется особое, токсичное для центральной нервной системы вещество – непрямой билирубин. Под влиянием непрямого билирубина в первую очередь поражаются подкорковые отделы мозга, слуховые ядра, что приводит к нарушениям слуха, речи, расстройствам эмоциональной сферы и поведения. Возникает так называемая билирубиновая энцефалопатия

При преимущественно внутриутробных поражениях мозга возникают наиболее тяжелые отклонения в развитии, включающие умственную отсталость, недоразвитие речи, дефекты зрения, слуха, опорно-двигательного аппарата. Эти сложные дефекты могут сочетаться с пороками развития внутренних органов, которые часто наблюдаются при различных инфекционных, особенно вирусных, заболеваниях беременной женщины Наиболее тяжелое поражение плода возникает при заболевании матери в первом триместре беременности.

Частота поражения плода при различных вирусных заболеваниях будущей матери неодинакова. Наиболее неблагоприятны в этом отношении краснуха, эпидемический паротит, корь. Поражение плода также может быть и при заболевании беременной женщины инфекционным гепатитом, ветряной оспой, гриппом и др.

У женщин, перенесших во время беременности краснуху, особенно в период эмбриогенеза, т.е. от 4 недель до 4 месяцев, отмечается высокая частота рождения детей с пороками развития мозга, дефектами органов слуха, зрения, а также сердечно-сосудистой системы, иначе говоря, у младенцев этих женщин имеет место так называемая рубеолярная эмбриопатия.

Внутриутробная патология имеет место при наличии у беременной женщины скрытых (латентных) хронических инфекций, особенно таких, как токсоплазмоз, цитомегалия, сифилис и др. Поражение мозга плода при этих инфекциях часто приводит к умственной отсталости, сочетающейся с нарушениями зрения, опорно-двигательного аппарата, эпилептическими припадками и др.

Неблагоприятное влияние на развитие мозга плода оказывают также внутриутробные интоксикации, нарушения обмена веществ у беременной женщины.

Внутриутробные интоксикации могут возникать при применении матерью во время беременности лекарственных средств. Доказано, что большинство лекарственных препаратов проходит через плацентарный барьер и проникает в кровеносную систему плода. К таким препаратам относятся нейролептические, снотворные и успокаивающие средства, многие антибиотики, салицилаты, и в частности, аспирин, анальгетики, в том числе лекарства, применяемые при головной боли, и многие другие. Неблагоприятное влияние на развитие мозга плода могут оказать различные гормональные препараты и даже большие дозы витаминов, препарата кальция Особенно выражен токсический эффект всех этих препаратов в ранние сроки беременности.

Особенно неблагоприятное влияние на развивающийся плод оказывает употребление матерью во время беременности алкоголя, наркотических средств, а также курение

Специальные исследования последних лет показали наличие связи между сроком беременности и характером влияния алкоголя на потомство. Употребление алкоголя будущей матерью в первом триместре беременности, особенно в первые недели после зачатия, как правило, вызывает гибель клеток зародыша, что приводит к грубым порокам развития нервной системы плода. Алкоголизация плода на более поздних сроках беременности вызывает структурные изменения в его нервной и костной системах, а также в различных внутренних органах. Такие системные проявления алкогольного повреждения плода во внутриутробном периоде получили название алкогольного синдрома плода. При алкогольном синдроме плода выраженные нарушения психомоторного развития, включающие умственную отсталость, обычно сочетаются с множественными пороками развития: дефектами в строении черепа, лица, глаз, ушных раковин, скелетными аномалиями, врожденными пороками сердца и выраженной дисфункцией со стороны центральной нервной системы.

Установлено, что хронический алкоголизм матери, как правило, сочетается со систематическим курением, более частым употреблением наркотиков и лекарственных препаратов с наркотическим действием. В этих случаях у ребенка наблюдаются явно выраженные отклонения в развитии, сочетающиеся с нарушениями поведения и часто судорожными припадками. Кроме того, многие из этих детей отличаются выраженной физической ослабленностью, низкой жизнеспособностью.

Неблагоприятное влияние на развитие мозга плода оказывают различные нарушения обмена веществ у беременной женщины, чаще всего возникающие при поздних токсикозах беременности, особенно при невропатии.

Отрицательное воздействие на развитие плода оказывают также такие заболевания, как сахарный диабет, гормональная недостаточность, различные наследственные болезни обмена веществ, например фенилкетонурия.

Причиной нарушения развития плода могут быть различные физические факторы, и в первую очередь, ионизирующая радиация, а также действие токов высокой частоты, ультразвука и др. Кроме непосредственного повреждающего действия на мозг плода, эти факторы имеют мутагенное влияние, т.е. повреждают половые клетки родителей и приводят к генетическим заболеваниям.

Нарушения психомоторного развития возникают и под влиянием различных неблагоприятных факторов после рождения. В этих случаях отмечаются постнатальные отклонения в развитии, имеющие органическую или функциональную природу.

К причинам органического характера относятся, прежде всего, различные нейроинфекции – энцефалиты, менингиты, менингоэнцефалиты, а также вторичные воспалительные заболевания мозга, возникающие как осложнения при различных инфекционных детских заболеваниях (кори, скарлатине, ветряной оспе и др.). При воспалительных заболеваниях головного мозга часто имеет место гибель нервных клеток с последующим замещением их рубцовой тканью. Кроме того, в этих условиях может развиваться гидроцефалия с повышением внутричерепного давления (гидроцефально-гипертензионный синдром). Оба этих фактора – гибель нервных клеток и развитие гидроцефалии – способствуют атрофии участков мозга, что приводит к различным отклонениям в психомоторном развитии, которые проявляются в виде двигательных и речевых расстройств, нарушений памяти, внимания, умственной работоспособности, эмоциональной сферы и поведения. Кроме того, иногда наблюдаются головные боли и судорожные припадки.

Черепно-мозговые травмы также могут вызывать органическое повреждение ЦНС. Характер последствий черепно-мозговой травмы зависит от ее вида, обширности и локализации поражения мозга. Однако следует иметь в виду, что при повреждении незрелого мозга нет прямой корреляции между локализацией и тяжестью поражения, с одной стороны, и отдаленными последствиями в аспекте нарушений психомоторного развития, с другой. Поэтому при оценке роли экзогенно-органических факторов в возникновении отклонений в психомоторном развитии необходимо учитывать время, характер и локализацию повреждения, а также особенности пластичности нервной системы ребенка, его наследственную структуру, степень сформированности нервно-психических функций в момент повреждения мозга.

Нарушения психомоторного развития отмечаются у детей с тяжелыми и длительными соматическими заболеваниями.

Известно, что многие соматические заболевания у новорожденных и грудных детей могут обусловливать поражение нервной системы в результате нарушений обмена веществ и накопления токсических продуктов; неблагоприятно воздействующих на развивающиеся нервные клетки. Поражение нервной системы при соматических заболеваниях чаще возникает у недоношенных и гипотрофичных детей, а также в случаях внутриутробной гипоксии и асфиксии в родах.

Так, задержка психомоторного развития различной степени выраженности может наблюдаться у детей с нарушениями кишечного всасывания. Нервно-психические отклонения проявляются у них уже с первых месяцев жизни: они отличаются повышенной нервной возбудимостью, нарушениями сна, замедленным формированием положительных эмоциональных реакций, общения со взрослым. В дальнейшем эти дети отстают в умственном и речевом развитии, у них с задержкой формируются все интегративные функции, в частности зрительно-моторная координация.

К функциональным причинам, вызывающим отклонения психомоторного развития, относятся социально-педагогическая запущенность, эмоциональная депривация (недостаточность эмоционально положительного контакта со взрослым), главным образом в первые годы жизни Известно, что неблагоприятные условия воспитания, особенно в младенческом и раннем возрасте, замедляют развитие коммуникативно-познавательной активности детей. Выдающийся отечественный психолог Л.С. Выготский неоднократно подчеркивал, что процесс формирования психики ребенка определяется социальной ситуацией развития.

Нарушения психомоторного развития имеют различную динамику. Наряду со стойкими отклонениями в развитии, обусловленными органическим поражением мозга, наблюдается множество так называемых обратимых вариантов, которые возникают при легкой мозговой дисфункции, соматической ослабленно, педагогической запущенности, эмоциональной депривации. Эти отклонения могут быть полностью преодолены при условии своевременного проведения необходимых лечебно-коррекционных мероприятий.

Среди таких обратимых форм нарушений в первые годы жизни наиболее часто наблюдаются отставания в развитии моторики и речи.

Следует отметить важность медицинской диагностики таких функциональных расстройств. Только комплексный эволюционный анализ развития ребенка в целом и его неврологических нарушений в частности является основой правильного диагноза и прогноза.

Практика показывает, что многие родители при наличии у детей речевых и двигательных нарушений основное значение придают медикаментозному лечению, явно недооценивая важность коррекционной работы.

В настоящее время установлено, что существует много вариантов функциональных, парциальных (частичных) отклонений, проявляющихся, прежде всего в отставании развития речи или моторики, которые обусловлены особенностями созревания мозга. Подход к лечению и преодолению этих отклонений сугубо индивидуален, и далеко не всем детям показано интенсивное стимулирующее лечение.

Возрастные закономерности психомоторного развития детей в норме и патологии.

3. Основные закономерности возрастного развития

Для того чтобы как можно раньше выявить у ребенка отклонения в развитии, важно не только иметь представление об их причинах, но и знать основные закономерности нормального психомоторного развития.

Психическое развитие осуществляется под влиянием биологических и социальных факторов в их неразрывном единстве. Соотношение этих факторов в формировании различных функций неоднозначно. Становление таких жизненно важных функций, как регуляция дыхания, сердечнососудистой деятельности, пищеварения, в основном предопределяется биологическими факторами (генетической программой развития). Формирование же функциональных систем, связанных с высшей нервной деятельностью, в значительной степени обусловлено особенностями социального окружения, обучения и воспитания.

Л.С. Выготским было выдвинуто положение о ведущей роли обучения и воспитания в психическом развитии ребенка. Он подчеркивал, что высшие психические функции (произвольное внимание, активное запоминание, мышление и речь) проходят длительный путь своего формирования и преимущественно зависят от окружающей социальной среды. При этом среда выступает не только как условие, но и как источник развития.

Особенности психического развития в норме и патологии в значительной степени связаны с закономерностями созревания мозга, которое также обусловлено взаимодействием генетических и средовых факторов.

Закономерности развития мозга и созревания функциональных систем определяют преемственность этапов нервно-психического развития ребенка. Это определяется важным принципом эволюции мозга, а именно принципом гетерохронности его развития. Как указывал Л.С. Выготский, каждая психическая функция имеет свой оптимальный этап формирования, который соответствует периоду главенствующего положения этой функции в психике. Интенсивное и неравномерное развитие психических функций в эти периоды обусловливает их повышенную ранимость. Неравномерность созревания проявляется в парциальных (частичных) задержках развития. Например, при нормальном психическом развитии у ребенка может наблюдаться удовлетворительное понимание речи и временное отставание в становлении активной, разговорной речи. Про таких детей родители обычно говорят: «Все понимает, но не говорит». Безусловно, при таком неравномерном развитии речи ребенок должен быть тщательно обследован врачом-психоневрологом и логопедом.

Наряду с неравномерностью созревания отдельных функциональных систем и их звеньев важное значение для нормального психического развития имеет их взаимодействие, иначе не возникнет полноценного соединения систем в единый ансамбль, что приведет к специфическим отклонениям в развитии. Несмотря на различный темп созревания каждой функциональной системы на разных этапах возрастного развития ребенка, его мозг во все периоды жизни работает как единое целое, что предполагает формирование межсистемных связей.

Развитие межсистемных связей в нормальном онтогенезе начинается в первые месяцы жизни ребенка. Затем их развитие осуществляется все интенсивнее. При этом наиболее активно формируются связи с двигательно-кинестетическим анализатором: поворот головы в сторону звука – слухо-моторные связи, манипуляции с игрушкой – зрительно-тактильно-кинестетические и зрительно-тактильно-моторные, самоподражание звукам – слухо-вокальные. И наконец, развивается одна из узловых функций первого полугодия жизни – зрительно-моторная координация, которая будет совершенствоваться на протяжении всего дошкольного возраста.

У новорожденного ребенка, наряду с набором первичных врожденных рефлексов, обеспечивающих жизненно важные функции сосания, глотания, дыхания, регуляции мышечного тонуса, отмечается преобладание восприятия контактных раздражений. На различные тактильные раздражители ребенок отвечает общей и местной двигательной реакцией. При этом наиболее развиты у него защитные рефлексы, возникающие при раздражении глаз или области рта. Так, при болевом раздражении в области глаз ребенок зажмуривает глаза, в области угла рта – поворачивает голову в противоположную сторону. Кроме того, у него хорошо выражены все безусловные рефлексы, связанные с кормлением. Угнетение или чрезмерная выраженность безусловных рефлексов свидетельствуют о поражении нервной системы.

Одним из важных показателей нормального психомоторного развития и формирования межфункциональных связей является, в частности, фиксация взора ребенка на своей руке, которая в норме возникает в возрасте 2–3 месяцев, а затем направление руки к объекту. С 12–13 недель ребенок начинает вскидывать руки на зрительный стимул и направлять их к объекту. Он также направляет руки ко рту, следит за движением своих рук. К 4 месяцам у ребенка формируется реакция активного осязания под контролем зрения. Это проявляется в том, что после зрительного сосредоточения на каком-либо предмете он направляет к нему обе руки и начинает ими водить по этому предмету. В возрасте 5–5, 5 месяцев ребенок начинает захватывать предметы.

Зрительно-моторная координация становится узловой функцией с 5‑го месяца жизни ребенка. Это проявляется в том, что ребенок тянется к видимому и близко расположенному предмету, контролируя движения руки взглядом. На этом же этапе у ребенка формируются зрительно-тактильно-моторные связи, что проявляется в тенденции тянуть в рот находящуюся в руке игрушку.

Развитие трехзвеньевой связи типа зрительно-моторно-тактильной служит основой для формирования в дальнейшем манипулятивной и игровой деятельности.

На основе зрительно-моторного манипулятивного поведения у ребенка уже со второго полугодия жизни формируется активная познавательная деятельность.

Уже в процессе наблюдения за ребенком раннего возраста можно отметить те особенности его поведения, которые характерны для отставания психомоторного развития. В особо тяжелых случаях ребенок вообще может не проявлять интереса к окружающему; или же его действия с предметом могут иметь характер стереотипии – длительных и однообразных повторений одних и тех же действий: он однообразно стучит предметом о – предмет, раскачивается, размахивает руками перед глазами и т.д. Подобное поведение характерно для детей с различными отклонениями в психическом развитии. Оно может наблюдаться у умственно отсталых детей, а также у детей, страдающих ранним детским аутизмом или задержкой психического развития вследствие эмоциональной депривации.

В основе формирования и развития психики ребенка лежит разнообразная деятельность, взаимодействие с внешним миром, и прежде всего – с окружающими взрослыми.

Если у малыша имеется двигательная или сенсорная недостаточность, то у него, прежде всего, нарушено формирование восприятия предметов окружающего мира. Несформированность предметных действий задерживает становление предметного восприятия. Известно, что предметные действия развиваются по мере совершенствования общей моторики под контролем зрения. Так, ребенок начинает активно манипулировать с предметами, если он хорошо держит голову, устойчиво сидит и когда у него сохранно зрительное восприятие. Только в этих условиях развивается описанное выше зрительно-моторное манипулятивное поведение.

По мере действия с предметами у малыша развивается активное осязание, появляется возможность узнавания предмета на ощупь. Эта функция – стереогноз – имеет важное значение для развития познавательной деятельности. У детей с отклонениями в развитии, особенно при наличии двигательных и зрительных нарушений, спонтанное развитие этой функции нарушено, и необходимы специальные коррекционные занятия по ее формированию.

На каждом возрастном этапе та или иная психическая или моторная функция имеет ведущее (доминирующее) значение в общем, поступательном характере психомоторного развития. У ребенка первых месяцев жизни такой функцией является зрительное восприятие. К 3 месяцам ведущую роль в психическом развитии ребенка начинает играть слуховое восприятие.

Реакция на звуковой раздражитель с возможностью локализации звука в пространстве появляется у здорового ребенка в возрасте 7–8 недель, более отчетливо – в 10–12 недель, когда ребенок начинает поворачивать голову в сторону звукового раздражителя. Спустя некоторое время такая же реакция возникает на звучащую игрушку. В возрасте 8–10 недель ребенок поворачивается к источнику звука, расположенному над головой, а к 3 месяцам он быстро локализует звук любого направления не только в положении лежа, но и в вертикальном положении на руках у взрослого.

К 3 месяцам слуховые реакции начинают приобретать доминантный характер, если заговорить с двигательно-возбужденным и кричащим ребенком или погреметь звучащей игрушкой, он замирает и перестает кричать. Если в момент появления звукового раздражителя ребенок был спокоен или спал, он вздрагивает.

Отсутствие слуховых реакций, их несимметричность либо чрезмерная длительность латентного периода могут указывать на нарушения слуха. Такой ребенок срочно нуждается в специальном обследовании – электрокорковой аудиометрии.

При этом следует иметь в виду, что отсутствие или слабость реакций на звуковые раздражители чаще всего обусловлены снижением слуха, в то время как неравномерность реакций на звуки, расположенные с разных сторон, может быть обусловлена и особенностями поведения взрослых. Так, если взрослый подходит к кроватке ребенка всегда с одной стороны, то и поворот на звук в эту сторону будет проявляться более четко. Если в этих случаях дать указание родителям о необходимости речевого контакта с ребенком с другой стороны, то быстро можно отметить одинаковость слуховых реакций.

При оценке слуховой функции у ребенка 3–6 месяцев следует обратить внимание на способность локализовать звук в пространстве, избирательность и дифференцированность реакции. Так, ребенок в возрасте 3 месяцев быстро и точно поворачивает голову к источнику звука. Ребенок же в возрасте 5–6 месяцев быстро поворачивает голову к источнику звука только тогда, когда его внимание не отвлечено другими, более сильными раздражителями, т.е. если он в этом момент не занимается с игрушкой, не общается со взрослым и т.п. В противном же случае ребенок может вообще не проявить реакции на звук либо отреагировать на него после длительного латентного периода. Это свидетельствует не о снижении уровня звукового восприятия, а о развитии функции активного внимания.

У детей с отклонениями в развитии реакции на звук могут отсутствовать, быть неярко выраженными, фрагментарными или патологическими. Отсутствие реакций наблюдается при глухоте или тяжелой тугоухости, а также при глубокой умственной отсталости и иногда при раннем детском аутизме. Фрагментарность реакции, когда ребенок воспринимает звуковой раздражитель, но не поворачивается к нему, может быть обусловлена двигательными или зрительными дефектами. Снижение реакции проявляется в виде удлинения латентного периода, ее быстрого угасания.

Это имеет место у заторможенных и апатичных детей, а также при раннем детском аутизме. В отличие от тугоухих детей, которые реагируют только на более громкие звуки, для вызывания реакции у этих детей часто необходима повторная стимуляция.

У ребенка, перенесшего родовую травму, асфиксию, особенно при наличии у него повышенного внутричерепного давления, реакция на звуковой стимул часто усилена и возникает очень быстро. Такой ребенок в ответ на любой звуковой раздражитель сильно вздрагивает, кричит, иногда у него появляется дрожание ручек и подбородка. Подобного типа реакция является патологической. Ее длительное сохранение характерно для детей с задержкой психического развития и повышенной возбудимостью нервной системы.

Первый год жизни имеет важнейшее значение в психическом развитии ребенка. Мозг развивается в наиболее высоком темпе. Ребенок, вначале беспомощный, к концу первого года жизни овладевает прямостоянием, ходьбой, предметно-манипулятивной деятельностью, начальным пониманием обращенной речи. Именно в это г период начинается становление речи как средства общения, т.е. формируется сугубо человеческая функция, на развитие которой в эволюции ушли миллионы лет.

В психомоторном развитии ребенка первого года жизни выделяют несколько периодов, на каждом из которых происходит поступательное усложнение довербальных форм общения, составляющих основу для становления речи и мышления

Уже в первый период – период новорожденное (0–1 мес.) наряду с набором врожденных приспособительных реакций, играющих основную роль в жизнедеятельности организма, можно с 3–4-й недели жизни выявить начальные предпосылки так называемого коммуникативного поведения: в ответ на обращенный к ребенку ласковый голос или улыбку начинает к возникать ротовое внимание – ребенок замирает, его губы слегка вытягиваются вперед, он как бы «слушает» губами.

Вслед за этой реакцией появляется улыбка. Уже в период новорожденности можно отметить, что ребенок быстрее реагирует на голос, чем на звучащую игрушку.

Во втором периоде (1–3 мес.) у ребенка наряду с интенсивным развитием реакций на зрительные и слуховые раздражители более отчетливо проявляются эмоциональные реакции на общение со взрослым: стабилизируется улыбка, а к концу периода появляется смех. К 3 месяцам у ребенка начинает развиваться выраженная эмоциональная реакция на появление взрослого – «комплекс оживления». Попытка вступить в контакт с ребенком 10–12 недель вызывает у него радостное оживление, повизгивание, вскидывание ручек, перебирание ножками, голосовые реакции. На этом возрастном этапе комплекс оживления возникает при виде как знакомого, так и незнакомого лица.

Своевременное появление и хорошая выраженность комплекса оживления свидетельствуют о нормальном психическом развитии ребенка.

У детей, которые в дальнейшем демонстрируют выраженные отклонения в психическом развитии, комплекс оживления и другие эмоционально-мимические и голосовые реакции на все окружающие стимулы отсутствуют. Недоразвитие отдельных компонентов комплекса оживления, например движений рук или ног (двустороннее или одностороннее), может указывать на поражение двигательной сферы; слабость или отсутствие голосовых реакций или носовой оттенок голоса характерны для поражения речедвигагельной мускулатуры, что в дальнейшем может привести к речевым расстройствам.

Отсутствие комплекса оживления или его парадоксальность, например появление страха, крика и других отрицательных эмоций, характерны для детей с эмоциональными нарушениями – ранним детским аутизмом, ранней детской нервностью и другими расстройствами.

Поскольку комплекс оживления формируется в тесной взаимосвязи с развитием зрения и слуха, то при дефектах этих анализаторов он может отсутствовать или проявляться в рудиментарной форме. При врожденной слепоте или глухоте и особенно при сочетании этих дефектов комплекс оживления на данном возрастном этапе отсутствует.

При не резко выраженном поражении центральной нервной системы у детей, перенесших родовую травму, асфиксию, желтуху новорожденных, а также у недоношенных и незрелых комплекс оживления проявляется в более поздние сроки. Он также может отсутствовать у детей, воспитывающихся в условиях эмоциональной депривации.

В третьем периоде (3–6 мес.) реакции, входящие в комплекс оживления, все более дифференцируются. Ребенок старше 4 месяцев при приближении к нему взрослого и при попытке вступить с ним в контакт внимательно всматривается в лицо взрослого, широко открывает глаза и рот, притормаживает общие движения. Таким образом, у него проявляется ориентировочная реакция, которая в одних случаях переходит в радостное оживление, а в других сменяется страхом и криком. Следует отметить, что реакция страха на этом возрастном этапе появляется не у всех детей. Это зависит от индивидуальных особенностей ребенка, а также от условий его воспитания и окружения. Чрезмерная же выраженность реакции страха на этом возрастном этапе характерна для детей с повышенной нервной возбудимостью, ранним детским аутизмом. Она может быть первым признаком врожденной детской нервности, легкой мозговой дисфункции, повышения внутричерепного давления при гидроцефалии. Она также характерна для детей с детским церебральным параличом.

Отсутствие дифференциации комплекса оживления на этом возрастном этапе характерно для задержки психомоторного развития, в том числе вследствие недостаточного общения взрослых с ребенком. Дифференциация комплекса оживления раньше происходит у детей, воспитывающихся дома, чем у детей, находящихся в детских учреждениях.

К концу этого возрастного этапа ребенок начинает узнавать мать. Правда, эта реакция еще очень непостоянна, и ее появление зависит от многих условий, поэтому ее отсутствие не имеет самостоятельного диагностического значения. Однако если ребенок узнает мать, то это говорит о хорошем психическом развитии ребенка.

Для оценки психического развития на этом возрастном этапе важно проследить, как ребенок реагирует на игрушку. Ведущей формой деятельности в этом возрасте становится манипулирование игрушкой.

Ребенок не только длительно фиксирует взор на игрушках и прослеживает за их перемещением, но направляет к ним руки, схватывает их, тянет в рот. Это сопровождается выразительными эмоциональными реакциями: он то улыбается, то хмурится.

К концу периода видоизменяется характер зрительного прослеживания. Если ранее дети следили за предметом не отрывая взгляда, а выпустив предмет из поля зрения, больше к нему не возвращались, то после 5 месяцев ребенок, следя за предметом, как бы «ощупывает» его взглядом; если при этом его внимание переключить на другой предмет (лицо взрослого), то через секунду он может вернуться к активному рассматриванию игрушки. Проявление этой функции – очень важный показатель нормального нервно-психического развития.

В этот период интенсивно развиваются голосовые реакции, которые начинают приобретать некоторую самостоятельность. Наряду с певучим гудением к концу периода появляются лепет, а также избирательность и дифференцированность реакций на звук и способность локализовать звук в пространстве.

В развитии движений рук ведущую роль начинает играть зрительный анализатор: к концу периода ребенок быстро и точно направляет руку к игрушке, расположенной в поле его зрения.

На следующем четвертом этапе развития (6–9 мес.) при общении ребенка со взрослым у него отчетливо проявляется ориентировочная реакция, которая сменяется реакцией радостного оживления на знакомые лица и реакцией страха на незнакомые. В некоторых случаях можно наблюдать, как ориентировочная реакция переходит в познавательный интерес, минуя реакцию страха.

Отличительной особенностью психического развития ребенка на этом возрастном этапе является его готовность к совместному со взрослым манипулированию игрушкой. Кроме того, к концу этого этапа у ребенка появляются начальные элементы общения со взрослым с помощью жестов. Он протягивает к взрослому руки, показывая, что хочет на руки, либо тянется руками к далекому предмету, если хочет его получить.

Отклонениями от нормального возрастного развития на этом этапе являются: полное безразличие к общению со взрослым (умственная отсталость, выраженная задержка психического развития – аутизм); общий комплекс оживления и подражательная улыбка вместо ориентировочной реакции и игрового манипулирования (задержка психического развития); чрезмерная выраженность и длительность реакции страха, переходящая в реакцию протеста и препятствующая общению (врожденная детская нервность, аутизм, гипервозбудимость).

Для диагностики отклонений развития на данном возрастном этапе важное значение имеет оценка реакции ребенка на обращенную речь. При нормальном развитии к концу этого этапа ребенок должен проявлять начальное ситуационное понимание обращенной речи, отвечая действием на словесную инструкцию. Например, он поднимает голову и глаза к лампе на вопрос: «Где огонек?», прижимается щекой к матери на просьбу «Поцелуй маму» и т.п. К концу периода он также обучается игре в «ладушки», ищет спрятанную у него на глазах игрушку.

Закономерным в этом возрасте является появление лепета. При общении со взрослым, после того как преодолена ориентировочная реакция и страх, ребенок начинает произносить цепочки слогов ба-ба-ба, ма-ма-ма. Если взрослый начнет отвечать ему тем же, голосовая активность ребенка возрастает, появляется радостное оживление и ребенок будет стараться подражать взрослому и самому себе. К 9 месяцам наблюдается расцвет лепета, он обогащается новыми звуками, интонациями и становится постоянным ответом на голосовое обращение взрослого.

При отставании в психическом развитии, при детском церебральном параличе, аутизме, глухоте, выявляемых в дальнейшем тяжелых нарушениях речи лепет отсутствует или проявляется в рудиментарной форме.

Пятый период возрастного развития ребенка первого года жизни (9–12 мес.) характеризуется прежде всего появлением нового типа общения со взрослым, а именно предметно-действенного. Контакт с ребенком устанавливается и поддерживается с помощью ярких предметов и игрушек, которыми реактивно манипулирует. При этом он начинает проявлять избирательное отношение к различным предметам, но у eгo всегда отчетливо выражена реакция на новизну. Характерной особенностью этого этапа развития является то, что активная ориентировочно-исследовательская деятельность ребенка начинает подавлять реакцию страха на новые раздражители.

Комплекс оживления в этом возрасте при нормальном психическом развитии закономерно угасает. Поэтому его выраженность, даже у недоношенного и ослабленного ребенка, является одним из признаков задержки психического развития.

Для диагностики психического развития ребенка на этом возрастном этапе важное значение имеет комплексная оценка эмоциональных реакций.

При отставании в психическом развитии у ребенка отсутствует адекватная реакция на незнакомого человека, нет интереса к игрушкам, не выражена реакция на новизну, нет познавательных и дифференцированных эмоций. Мимика таких детей однообразна, улыбка носит подражательный характер и возникает в ответ на любое улыбающееся лицо взрослого, у них может наблюдаться недифференцированный комплекс оживления и автоматическое зрительное прослеживание.

У детей с аутизмом предметно-действенное общение со взрослым не развивается. При церебральном параличе обычно отсутствуют выразительные мимические и голосовые реакции, из-за двигательных нарушений ребенок затрудняется в захвате игрушки и взаимодействии со взрослым, но при сохранном интеллекте всегда наблюдается адекватность и избирательность эмоциональных реакций.

Важное значение для диагноза и прогноза отклонений в развитии имеет также выявление реакции ребенка на речевое общение. Начиная с 9 месяцев дети с нормальным слухом и интеллектом адекватно реагируют на обращение, речь, ее интонацию, откликаются на свое имя, отвечают действием на некоторые знакомые словосочетания типа: «открой рот», «дай ручку» и др. К концу этого периода при слове «нельзя» большинство детей перестает тянуться к какому-либо предмету, т.е. действия ребенка начинают более отчетливо подчиняться словесным командам, что свидетельствует о начале развития регулирующей функции речи. К году ребенок понимает и простую обиходную речь. Однако необходимо отметить, что указанные функции развиваются у ребенка не спонтанно, а лишь процессе специальных занятий. Поэтому они могут отсутствовать при педагогической запущенности.

Наряду с оценкой понимания речи следует обратить внимание и на произносимые ребенком звуки. Для начала этого этапа развития характерен активный лепет, состоящий из 5–6 слогов. Ребенок эхолалично повторяет слоги, хорошо копирует интонацию, воспроизводит мелодическую схему знакомых фраз, с удовольствием произносит различные звукосочетания с губными звуками, восклицания, междометия. Все эти звуки он сопровождает выразительной мимикой и жестами.

К концу периода ребенок чаще, чем раньше, обращает внимание на лицо говорящего, кивает головой в знак утверждения и качает головой в знак отрицания. Его голосовое общение со взрослым расширяется, он выражает эмоции удовольствия и неудовольствия. Большинство детей сигнализирует о биологических потребностях и интонационно выражает просьбу.

Качественной особенностью этого периода является начало общения ребенка со взрослым при помощи звукосочетаний.

В норме на этом этапе у большинства детей кончается доречевой период и начинается развитие речи. Одновременно появляется и новый интерес – рассматривание книг с картинками. В результате специальных занятий ребенок научается узнавать на картинках знакомые предметы, показывать их по инструкции и затем обозначать лепетными словами. Развивается также интерес к ритмам простых песен.

Развитие речевого общения в указанном объеме является показателем хорошего психического развития. При отставании психического развития ребенок на этом возрастном этапе не понимает обращенной речи и не начинает говорить сам. Он также не стремится к предметно-действенному общению со взрослым. Следует отметить, что если у ребенка все позитивные компоненты этого возрастного этапа хорошо выражены, и но он не начинает произносить собственные лепетные слова, то это не имеет прямого диагностического значения, так как появление активной речи отличается большими индивидуальными вариациями.

При нормальном психическом развитии к концу этого этапа наблюдается выраженная дифференцированность сенсорных реакций, которые можно оценить, наблюдая за игровыми действиями ребенка.

Он радостно играет в прятки, звонит в колокольчик, привлекая внимание окружающих, играет со своим изображением в зеркале, ищет спрятанный предмет, предпочитает пользоваться звучащими игрушками, начинает применять предметы по их назначению – пить из чашки, есть ложкой и т.п.

Формирование психических функций у ребенка раннего возраста в значительной степени зависит от условий среды и воспитания (в широком смысле). При этом ведущая роль принадлежит общению с матерью. Наши наблюдения показывают, что развитие этой «взаиморегулирующей» системы «мать – ребенок» составляет основу для формирования всех психомоторных функций у здорового ребенка и особенно у детей с отклонениями в развитии.

Роль упражнений анализаторных систем в созревании коры головного мозга была экспериментально доказана многочисленными исследованиями. В частности, еще в 1956 г. Б.Н. Клоссовским и Е.Н. Космарской было показано, что полное одномоментное выключение рецепторов зрительного, слухового и вестибулярного анализаторов у щенков раннего возраста приводит к замедлению роста мозга. Последующие исследования многих авторов показали, что лишение зрительного, слухового, двигательно-кинестетического анализаторов специфических раздражителей в раннем возрасте, особенно в период их интенсивного формирования, ведет к уменьшению величины корковых отделов, в которых осуществляется анализ и синтез этих раздражителей. Таким образом, поскольку созревание мозга после рождения находится в тесной связи с функционированием анализаторов, особо важное значение приобретает ранняя диагностика сенсорных и двигательных дефектов и их своевременная коррекция.

Особо важная роль в психическом развитии ребенка принадлежит речи, причем не только в развитии высших форм логического мышления, но и в формировании восприятия. Речевое недоразвитие обычно сочетается с отставанием в общем, психическом развитии.

Наиболее серьезные нарушения в развитии имеют место при сложном дефекте. Так, у детей с церебральным параличом двигательные нарушения часто сочетаются с дефектами зрения, слуха, которые при отсутствии ранней коррекционной работы приводят к отставанию в психическом развитии.

Развитие психики ребенка зависит от его взаимодействия с внешним миром. Специфика сложного дефекта при детском церебральном параличе накладывает ограничения на это взаимодействие, что является одной из причин нарушений психического развития.

У детей с сенсорными и двигательными дефектами не развивается предметное восприятие и с трудом формируются предметные действия,

Мы уже отмечали, что для развития восприятия предметов окружающего мира важное значение имеет согласованность движений руки и глаза. У детей с дефектами зрения, детским церебральным параличом зрительно-моторная координация развита недостаточно.

При нарушениях слуха также создаются неблагоприятные условия для психического развития ребенка. В этих случаях отчетливо выражено отставание в развитии речи, затруднено, формирование словесно опосредованных форм памяти, словесно-логического мышления, навыков общения.

Ребенок с двигательными и сенсорными дефектами развивается в условиях своеобразной сенсорной и двигательной депривации.

Для многих детей с отклонениями в развитии характерно задержанное формирование гностических функций. Гнозис представляет собой сложный комплекс аналитико-синтетических процессов, направленных на распознавание объекта как целого и отдельных его характеристик.

Недостаточная сформированность зрительного гнозиса проявляется в трудностях узнавания некоторых изображений, особенно заштрихованных, перевернутых, недорисованных.

Специфическим проявлением недостаточности зрительного гнозиса у детей с отклонениями в развитии является трудность выделения целостного изображения из фона.

Недостаточность слухового гнозиса проявляется в основном в несформированности фонематического восприятия, что задерживает становление понимания речи, звукопроизношения, а в дальнейшем – навыков письма.

У большинства детей с отклонениями в развитии значительно нарушено формирование пространственных представлений. Восприятие пространства – результат совместной деятельности различных анализаторов, среди которых особо важная роль принадлежит двигательно-кинестетическому. При выраженности пространственных нарушений дети испытывают затруднения при выполнении таких заданий, как сложение разрезных картинок, копирование фигур из палочек, кубиков.

У многих детей с отклонениями в развитии наблюдается недостаточность тонких дифференцированных движений пальцев рук, что задерживает у них развитие предметно-практической деятельности.

Заключение

Итак, на основе всего вышесказанного можно сделать некоторые выводы:

1. Возникновение аномалий развития связано с действием как разнообразных неблагоприятных факторов внешней среды, так и с различными наследственными влияниями.

Современные достижения клинической, молекулярной, биохимической генетики и цитогенетики позволили уточнить механизм наследственной патологии. Через специальные структуры половых клеток родителей – хромосомы – передается информация о признаках аномалий развития. В хромосомах сосредоточены функциональные единицы наследственности, которые носят название генов.

2. В настоящее время установлено, что внутриутробная патология часто сопровождается повреждением нервной системы ребенка в родах. Это сочетание в современной медицинской литературе обозначается термином перинатальная энцефалопатия. Причиной перинатальной энцефалопатии, как правило, является внутриутробная гипоксия в сочетании с асфиксией и родовой травмой.

Возникновению внутричерепной родовой травмы и асфиксии способствуют различные нарушения внутриутробного развития плода, снижающие его защитные и адаптационные механизмы. Родовая травма приводит к внутричерепным кровоизлияниям и к гибели нервных клеток в местах их возникновения. У недоношенных детей внутричерепные кровоизлияния часто возникают по причине слабости их сосудистых стенок.

Наиболее тяжелые отклонения в развитии возникают при клинической смерти новорожденных, которая возникает при сочетании внутриутробной, патологии с тяжелой асфиксией в родах.

Список используемой литературы

1. Агавелян O.K. К проблеме преодоления дезадаптацин умственно отсталых детей // Проблемы психологической диагностики развития школьников. Ереван, 1980. C.I 1–15.

2. Агавелян O.K. О целесообразности обучения олигофренов профессиональному труду в условиях ПТУ // Психологические проблемы профессионально-технического образования: Тез. докл. Научн. практич. конф. декабрь, 1977. – Ереван, 1977. С 135–138.

3. Агавелян O.K. Формирование первого впечатления о другом человеке у умственно отсталых детей // Проблемы дефектологии / Отв. ред. O.K. Агавелян и др. Ереван, 1979. С. 78–84.

4. Агавелян O.K., Исраелян А.А. К вопросу о социализации личности умственно отсталых детей // Проблемы дефектологии / Отв. ред. O.K. Агавелян и др. – Ереван. 1979. С. 72–77.

5. Власова Т.А., Певзнер М.С. О детях с отклонениями в развитии. М., 1973.

6. Выготский. Л.С. Развитие устной речи. М.: Просвещение, 1982.

7. Выготский. Л.С. Мышление и речь. М.: 1982.

8. Гаврилова Т.П. Понятие эмпатии в зарубежной психологии // Вопр. психологии. 1975. – №2. - С. 147–158.

9. Дьячков А.И. Основы обучения и воспитания аномальных детей. М., 1976.

10. Еременко И.Г. Олигофренопедагогика. – Киев: Вита школа, 1985. С. 328.

11. Соловьев И.М. Психология познавательной деятельности нормального и аномально ребенка. М., 1966.

Младенцев; ¨ во-вторых, определить наличие взаимосвязи между течением беременности и родов и отклонением психического развития детей 1 года жизни; В своем исследовании мы использовали следующую диагностическую методику: Методика диагностики нервно-психического развития детей первого года жизни разработанную Э.Л. Фрухт по материалам Н.М. Щелованова, М.Ю. Кистяковой и С.М. Кривиной. В...

Дети норма отклонение Глава 2. К вопросу о необходимости раннего выявления отклонений в развитии речи ребенка §1. Причины задержки речевого развития у детей раннего возраста Под причиной нарушений речи понимают воздействие на организм внешнего или внутреннего вредоносного фактора или их взаимодействие, которые определяют специфику речевого расстройства и без которых последнее не может...

... : замысел, содержания, игровые действия, правила, результат. Но проявляются они в несколько иной форме и обусловлены особой ролью дидактической игры в воспитании и обучении детей. Наличие дидактической задачи подчеркивает обучающий характер игры направленность ее содержания на развитие познавательной деятельности детей. В отличие от прямой постановки задачи на занятиях в дидактической игре она...

Детей с иной формой дизонтогенеза, чего, как правило, не делается. Поэтому также выводы неубедительны и необоснованны. Следует отметить, что при изучении лич­ностных особенностей детей и подростков с отклонениями в развитии важна фиксация не только отличий, но и сходства. Игнорирование последнего, по сути, закрывает нам возмож­ность понять своеобразие личности и ее природу в условиях разных форм...

Современная отечественная специальная психология базируется на позициях общественно-исторического происхождения психики.

На ее развитие огромное влияние оказали идеи Л.С. Выготского о прижизненном формировании психики ребенка путем присвоения культурно-исторического опыта.

Согласно представлениям Л.С. Выготского, сложные психические процессы - высшие психические функции (ВПФ) - являются продуктом исторического развития и имеют сложное строение. Это - особенность не только высших, но и элементарных психических функций человека, таких как тональный слух, фонематический слух и др., имеющих социальную природу. Следует подчеркнуть, что усвоение социального опыта, приводящее к возникновению сложных форм психической деятельности, нельзя рассматривать как процесс овладения готовым содержанием. Усвоение общественного опыта не сводится к приобретению ребенком знаний, умений, культурных навыков. Это глубокий и сложный процесс, включающий формирование потребностей, мотивов, личности ребенка. Усвоение общественного опыта происходит в активной деятельности ребенка - предметной, игровой, учебной, в общении и т.д. В формировании высших психических функций общение играет важнейшую роль, уже на ранних этапах онтогенеза определяя возможность взаимодействия ребенка со взрослыми.

Развитие психических функций проходит ряд этапов, и только после этого они становятся сложными психическими процессами. Все сложные формы психической деятельности (произвольное внимание, логическая память, отвлеченное мышление и др.) имеют опосредствованное строение, в котором главная роль принадлежит речи. Слово может замещать предметы и явления в их отсутствии, опосредствуя тем самым протекание любого психического процесса и становясь одним из звеньев его структуры. Речь переводит строение и осуществление высших психических функций на новый, более высокий уровень. Центральный момент формирования высших психических функций - возникновение символической деятельности, овладение словесными знаками. Вначале знак выступает как внешний, вспомогательный, стимул. Л.С. Выготский указывал, что каждая психическая функция в своем развитии проходит две стадии: на первой стадии, "интерпсихологической", функция существует как форма взаимодействия между людьми, на второй - как внутренний, "интрапсихологический", процесс.

Процесс формирования высших психических функций растянут на годы. Он зарождается в речевом общении и завершается полноценной символической деятельностью. Психическое развитие ребенка, формирование его личности тесно связаны с процессами обучения и воспитания.

Таким образом, высшие психические функции рассматриваются психологией как сложные психические процессы, возникающие на основе элементарных сенсорных процессов, которые затем "интериоризируются", превращаясь в умственные действия. Решающая роль в формировании высших психических функций принадлежит речи, благодаря которой они становятся осознанными и произвольными. Для объяснения психофизиологических механизмов высших психических функций используется концепция П.К. Анохина о функциональных системах. А.Р. Лурия указывал, что функциональные системы не появляются в готовом виде к моменту рождения ребенка, а формируются в процессе его общения и предметной деятельности и являются материальным субстратом психических функций.

Функциональная система - это динамическое образование, интегрирующее значительное число анатомических и физиологических образований, часто расположенных в разных частях нервной системы, однако объединенных для выполнения одной задачи.

Отечественные психологи (А.Р. Лурия, А.Н. Леонтьев) неоднократно подчеркивали, что физиологической основой высших психических функций являются не отдельные участки или центры коры головного мозга, а функциональные системы совместно работающих корковых зон. Эти функциональные системы формируются в процессе жизнедеятельности ребенка, постепенно приобретая характер сложных, прочных межфункциональных связей. Это важное научное положение коренным образом изменило представления о сущности развития человеческой психики.

В исследованиях физиологов и психологов показано, что зрелость отдельных функциональных систем на определенных этапах развития не одинакова: одни системы уже сформировались, другие только начинают формироваться. В этом и заключается принцип гетерохронности - неодновременности развития функциональных систем. Каждая функциональная система и даже отдельные ее звенья имеют собственную, особую программу развития, но работают как единое целое. Интегративная деятельность коры головного мозга определяет теснейшее взаимодействие различных функциональных систем, их взаимообусловленность. Наряду с гетерохронией созревания отдельных функциональных систем необходима синхронность в их взаимодействиях. В каждом возрастном периоде определенная функциональная система должна находиться в определенной степени зрелости, иначе не сможет осуществляться согласованная деятельность этих систем (Л.О. Бадалян).

Итак, психические процессы и свойства личности не являются результатом созревания отдельных зон или участков головного мозга. Они складываются в онтогенезе и зависят от социальной ситуации развития ребенка.

Л.С. Выготский обобщил работы своих предшественников (Г.Я. Трошина, А.С. Грибоедова, Э. Сегена, М. Монтессори и др.) и разработал концепцию аномального развития. В основу этой концепции положена культурно-историческая теория психического развития, которую Л.С. Выготский разработал изучая особенности нормального развития.

Основные положения концепции аномального развития Л.С. Выготского не утратили своего значения до сегодняшнего дня. В 50 - 90-е гг. XX в. они получили развитие в трудах ведущих отечественных ученых Т.А. Власовой, Ж.И. Шиф, В.И. Лубовского, В.В. Лебединского, E.M. Мастюковой и др.

Дети с нарушениями развития (с проблемами в развитии, с отклонениями в развитии, с недостатками психофизического развития) - это дети, у которых вследствие врожденной недостаточности или приобретенного органического поражения сенсорных органов, опорно-двигательного аппарата или центральной нервной системы имеются отклонения от нормативного развития психических функций. В некоторых случаях нарушения развития могут быть вызваны и микросоциальными, средовыми причинами, не связанными с патологией анализаторов или центральной нервной системы. К таким факторам можно отнести неблагоприятные формы семейного воспитания, социальную и эмоциональную депривацию и т.д. Особенно тяжелые последствия имеет действие негативных микросоциальных факторов в период возрастных кризисов, когда отмечаются существенные качественные и количественные изменения в психическом развитии ребенка и подростка.

Еще Г.Я. Трошин выдвинул идею об общих закономерностях нормального и аномального развития, что подтвердилось в дальнейшем в работах многих исследователей (Т.А. Власова, Ж.И. Шиф, В.И. Лубовский).

И при нормальном, и при нарушенном развитии формирование психики ребенка носит поступательный характер. Каждый из этапов развития завершается формированием принципиально новых качеств - новообразований, которые, в свою очередь, становятся основой для следующего этапа.

Обосновывая положения об общности законов нормального и аномального развития, Л.С. Выготский подчеркивал, что общим для них является социальная обусловленность психического развития: социальное, в том числе педагогическое, воздействие составляет источник формирования высших психических функций как в норме, так и при нарушенном развитии.

В то же время может быть выделен ряд закономерностей, не наблюдающихся у "нормальных" детей, но характерных для детей с нарушениями развития. Общие закономерности аномального развития были систематизированы и обобщены в трудах Т.А. Власовой и В.И. Лубовского.

Идея Л.С. Выготского о системном строении дефекта позволила ему выделить в аномальном развитии две группы явлений. Это - первичные нарушения , непосредственно вытекающие из биологического характера болезни, и вторичные нарушения , возникающие в ходе социального развития ребенка, его взаимодействия с окружающим миром. Аномальное развитие определяется временем возникновения первичного нарушения и тяжестью его выраженности. Механизм формирования вторичных нарушений может быть различным, но существенную роль в нем всегда играет социальный фактор. Отклонения, возникающие вследствие поражения органов зрения, слуха или тех или иных структур головного мозга, различны по своему характеру, силе и значимости у каждой категории детей с нарушениями развития. Однако общим для всех этих случаев является то, что наличие первичного нарушения оказывает влияние на весь ход дальнейшего развития ребенка. Вторичные нарушения являются основным объектом психодиагностики и психолого-педагогического коррекционного воздействия. В работах ведущих отечественных специалистов показано, что первичное нарушение у детей приводит к нарушению умственной работоспособности, недостаткам общей и мелкой моторики, трудностям во взаимодействии с окружающим миром, изменению способов коммуникации и средств общения, недостаточности словесного опосредствования, в частности вербализации, искажению познания окружающего мира, бедности социального опыта.

Трудности социальной адаптации, нарушения взаимодействия с социальной средой отмечал еще Л.С. Выготский.

Ж.И. Шиф подчеркивала, что еще одной общей закономерностью аномального развития являются изменения в развитии личности ребенка. Особенностями такой личности являются пониженный фон настроения, астенические черты, нередко ипохондричность, тенденция к ограничению социальных контактов, низкая самооценка, тревожность, легкость возникновения страха. Такие нарушения особенно вероятны при неправильном семейном воспитании и при неправильно организованном обучении.

Изменения способов коммуникации проявляются в том, что у детей нарушается речевое общение, возрастает роль невербальных средств коммуникации. Как общую закономерность аномального развития В.И. Лубовский отмечал нарушение способности к приему и переработке информации: уменьшается скорость и объем воспринимаемой информации, нарушается хранение информации и ее использование. Еще одна общая закономерность аномального развития - нарушение словесной регуляции деятельности, что проявляется в недостаточности и специфических особенностях словесного опосредствования.

Трудности при приеме и переработке информации, трудности словесного опосредствования, особенно вербализации, искажение запоминаемого материала ведут к нарушениям в развитии мышления, в частности к замедленному формированию процессов обобщения и отвлечения, трудностям символизации.

Все эти особенности формирования познавательной и речевой деятельности ведут к нарушениям познания окружающего мира, запас знаний и представлений о котором у детей с проблемами в развитии всегда недостаточен.

Однако наряду с особенностями развития, влекущими трудности адаптации и обучения детей с нарушениями развития, существуют и закономерности положительного характера. Одна из них была отмечена еще Л.С. Выготским как наличие потенциальных возможностей формирования психики у детей с нарушениями развития в виде зоны ближайшего развития . Еще одна закономерность была сформулирована В.И. Лубовским при изучении словесной регуляции действий у детей. Он показал возможность выработки новых условных связей без участия речи или при частичном словесном опосредствовании, что может рассматриваться как компенсаторный механизм, способствующий более легкому образованию условных связей. Таким образом, нарушенное развитие имеет закономерности, характеризующие как отставание в формировании психики, так и возможную компенсацию нарушений.

Помимо общих закономерностей есть и специфические закономерности, или особенности, которые свойственны только некоторым типам нарушенного развития и не наблюдаются у детей других категорий. Именно наличие этих специфических закономерностей позволяет нам разграничивать категории детей между собой, т.е. специфические закономерности выступают как дифференциально диагностические критерии. Однако В.И. Лубовский указывал, что специфических закономерностей установлено гораздо меньше, чем общих. Этот факт объясняет те трудности, которые возникают при дифференциальной диагностике нарушения развития у детей.

В настоящее время принято выделять несколько категорий (типов) детей с нарушениями развития:

· - с нарушениями слуха (неслышащие и слабослышащие);

· - с нарушениями зрения (незрячие и слабовидящие);

· - с нарушениями функций опорно-двигательного аппарата;

· - с тяжелыми нарушениями речи;

· - с задержкой психического развития;

· - умственно отсталые;

· - с тяжелыми нарушениями эмоционально-волевой сферы;

· - с нарушениями поведения;

· - со сложными нарушениями развития, у которых сочетаются два или более первичных нарушения.

Таким образом, в результате сочетания первичных и вторичных нарушений при аномальном развитии формируется сложная картина нарушений, которая, с одной стороны, индивидуальна у каждого ребенка, а с другой - имеет много сходных характеристик в пределах каждого типа нарушенного развития.

Эта специфика определяет необходимость создания специальных образовательных условий, соответствующих психофизическим особенностям детей, относящихся к каждому типу нарушенного развития.

Таким образом, ведущими теоретико-методологическими положениями, на которых строится современная психодиагностика нарушенного развития, являются следующие.

1. Каждый тип нарушенного развития характеризуется свойственной только ему специфической психологической структурой. Эта структура определяется соотношением первичного и вторичных нарушений, иерархией вторичных нарушений.

2. Внутри каждого типа нарушенного развития наблюдается многообразие проявлений, особенно по степени и выраженности нарушений.

3. Диагностика строится с учетом общих и специфических закономерностей нарушенного развития.

4. Диагностика ориентируется на выявление не только общих и специфических недостатков развития, но и положительных свойств ребенка, его потенциальных возможностей.

5. Итогом диагностики нарушенного развития является установление психолого-педагогического диагноза , который не ограничивается типом нарушенного развития. Он должен отражать индивидуальные особенности психофизического развития ребенка и включать рекомендации к разработке индивидуальной программы коррекционной работы. В психолого-педагогическом диагнозе указывается педагогическая категория нарушенного развития, степень выраженности нарушения, недостатки развития, осложняющие ведущие нарушения, на которые необходимо обратить внимание в ходе коррекционно-педагогической работы. Если обследование проводится перед поступлением ребенка в школу, то необходимо определить готовность ребенка к обучению в школе общего назначения или в специальной (коррекционной) школе.

Психодиагностика нарушений развития выявляет своеобразие психического развития ребенка, его психолого-педагогические особенности. Знание этих особенностей позволяет определить тип образовательного учреждения, соответствующий возможностям ребенка, программу его дошкольного и школьного образования, разработать индивидуальную программу медико-психолого-педагогической помощи.

Понятие «психический дизонтогенез», наиболее полно освещенное в работах В.В. Лебединского излишне перегружено медицинской терминологией. В то же время, пытаясь как можно более тщательно «изолироваться» от медицины, дабы снять претензии к использованию понятийных полей другой профессиональной области, а также для выделения исключительно психологического содержания данного понятия, Семаго считают понятие «отклоняющееся развитие» значительно более адекватным и продуктивным для решения задач психологической практики. Однако само понятие «отклоняющееся развитие» можно рассматривать только как «отклоняющееся от (или относительно) чего-либо» . Кроме того, использование этого определения в такой плоскости требует внесения определенной динамики, постоянных изменений (во времени) в развитии и оценки этих изменений в сравнении с нормативным ходом развития ребенка.

Чтобы перейти от заявляемой позиции авторов непосредственно к расшифровке термина «отклоняющееся развитие», необходимо вспомнить, что под условно нормативным развитием понимаются области нормативного развития», границы которой определяются действующим в конкретном месте и времени социально-психологическим нормативом, определяемым, в свою очередь, образовательной, социокультурной, этнической и т.п. ситуациями. В то же время любое изменение (девиация) той же психической функции, группы функций или всей системы ВПФ, выходящее за пределы области, определяемой конкретным СПН, можно оценить как отклоняющееся развитие.

Следовательно, понятие « отклоняющееся развитие»: любое отклонение отдельной функции или системы, психических функций от «программы развития» вне зависимости от знака этого изменения «+» или «–» (опережение или запаздывание), выходящее за пределы социально-психологического норматива, определяемого для данной образовательной, социокультурной или этнической ситуации и данного возраста ребенка, следует рассматривать как отклоняющееся развитие данной функции или системы психических функций. Ребенок, демонстрирующий подобные феномены, должен быть отнесен к категории детей с отклоняющимся развитием. .

Таким образом, основным «новообразованием» понятия «отклоняющееся развития» по сравнению с термином «отклонения в развитии» является динамичность определения, увязка всей совокупности процессов развития с параметром времени и возможность в связи с этим более эффективно учитывать и использовать закон гетерохронии развития.

Это определение, кажется нам наиболее обоснованным и удовлетворяющим современные требования психологической науки и практики. В дальнейшем мы будем использовать это понятие, описывая различные группы детей с отставанием в психическом развитии.

Психодиагностическая процедура. Требования к психодиагностической процедуре.

Психологическая диагностика отклонений развития у детей является составной частью комплексного клинико-психолого-педагогического и социального обследо­вания. Она основывается на ряде принципов, сформу­лированных ведущими специалистами в области специ­альной психологии и психодиагностики нарушенного развития (В.И. Лубовский, Т.В. Розанова, С.Я. Рубин­штейн, С.Д. Забрамная, О.Н. Усанова и др.).

Психодиагностическое обследование ребенка с про­блемами в развитии должно быть системным, то есть включать в себя изучение всех сторон психики (позна­вательную деятельность, речь, эмоционально-волевую сферу, личностное развитие). Психодиагностическое обследование организуется с учетом возраста и пред­полагаемого уровня психического развития ребенка. Именно эти показатели определяют организационные формы диагностической процедуры, выбор методик и интерпретацию результатов.

Диагностические задания должны быть доступны для ребенка. В ходе обследования ребенку необходимо пред­ложить задание, которое он сможет успешно выполнить, а при анализе результатов учитывается, с заданиями для какой возрастной группы справился ребенок.

При Обследовании важно выявить не только актуаль­ные возможности ребенка, но и его потенциальные воз­можности в виде «зоны ближайшего развития» (Л.С. Вы­готский). Это достигается предложением заданий раз­ной сложности и оказанием ребенку дозированной по­мощи в ходе выполнения заданий.

Необходима строгая научность в подборе диагности­ческих заданий для каждого возрастного этапа, то есть при обследовании следует использовать те задания, ко­торые могут выявить, какие стороны психической де­ятельности необходимы для выполнения данного зада­ния и как они нарушены у обследуемого ребенка.

При обработке и интерпретации результатов необхо­димо дать их качественную и количественную характе­ристику, при этом система качественно-количественных показателей должна быть однозначной для всех обсле­дуемых детей.

Проведение психологического, психодиагностическо­го исследования всегда подчинено определенной цели, которая обусловливает пути решения отдельных задач. Основная цель психодиагностического исследования ребенка с нарушениями развития - выявление структу­ры нарушения психической деятельности для нахожде­ния оптимальных путей коррекционной помощи. Кон­кретная задача определяется возрастом ребенка, нали­чием или отсутствием нарушений зрения, слуха, опор­но-двигательного аппарата, социальной ситуацией, эта­пом диагностики (скрининг, дифференциальная диагно­стика, углубленное психологическое изучение ребенкадля разработки индивидуальной коррекционной програм­мы, оценка эффективности коррекционных мероприятий). Чтобы получить информативные и объективные резуль­таты психологического изучения ребенка, необходимо соблюдать ряд специальных условий:

Методический аппарат должен быть адекватен це­лям и гипотезе исследования: так, например, при осу­ществлении скринингового исследования диагностиче­ский инструментарий должен позволять эксперимента­тору в ходе однократного исследования сделать вывод о соответствии психического развития ребенка возраст­ной норме или об отставании от нее;

Важно определить, какие психические функции пред­полагается изучить при обследовании, от этого зависит подбор методик и интерпретация результатов;

Подбор экспериментальных заданий должен произ­водиться на основе принципа целостности, так как раз­вернутую психологическую характеристику ребенка, вклю­чающую особенности познавательного и личностного раз­вития, можно получить только в результате применения нескольких методик, дополняющих друг друга;

При подборе заданий необходимо предусмотреть различную степень трудности их выполнения: это дает возможность оценить уровень актуального развития и в то же время позволяет выяснить высший уровень воз­можностей обследуемого ребенка;

Задания должны подбираться с учетом возраста ре­бенка, чтобы выполнение заданий было для него до­ступным и интересным;

При подборе заданий важно учитывать влияние аф­фективной сферы ребенка на результаты его деятельно­сти, чтобы исключить необъективность в трактовке ре­зультатов;

Отбор заданий должен носить как можно менее ин­туитивно-эмпирический характер, только научность при подборе методик повысит надежность полученных ре­зультатов;

Не исключая значения интуиции при разработке диа­гностического инструментария, следует предусмотреть обязательное теоретическое обоснование системы диа­гностических заданий;

Количество методик должно быть таким, чтобы об­следование ребенка не привело к психическому исто­щению, необходимо дозировать нагрузку на ребенка с учетом его индивидуальных возможностей.

При организации процедуры обследования необходи­мо учитывать следующие требования:

Процедура обследования должна строиться в соответствии с особенностями возраста ребенка; чтобы оценить уровень развития психической деятельности ребенка, необходимо включить его в активную деятельность, ведущую для его возраста; для ребенка дошкольного возраста такой деятельностью является игровая, для школьника - учебная;

Методики, используемые для изучения детей, долж­ны обладать удобством пользования, возможностью стан­дартизации и математической обработки данных, но од­новременно они должны учитывать не столько количе­ственные результаты, сколько особенности процесса выполнения заданий (В.И. Лубовский);

Анализ полученных результатов должен быть каче­ственно-количественным; в работах ведущих отечествен­ных психологов показано, что именно качественный ана­лиз, реализуемый через систему качественных показа­телей, позволяет выявить своеобразие психического развития ребенка и его потенциальные возможности, а количественные оценки используются для определения степени выраженности того или иного качественного показателя, что облегчает разграничение норм и пато­логии, позволяет сравнивать результаты, полученные у детей с разными нарушениями развития;

Выбор качественных показателей не должен быть случайным, он должен отражать уровни сформированно-сти психических функций, нарушение которых является характерным для детей с отклонениями в развитии;

Для получения достоверных результатов важно ус­тановить продуктивный контакт и взаимопонимание пси­холога и ребенка;

Для оптимизации процедуры обследования следует продумать порядок предъявления диагностических за­даний; некоторые исследователи (А. Анастази, В.М. Блей-хер и др.) считают целесообразным располагать зада­ния по степени возрастания сложности - от простого к сложному, другие авторы (И.А. Коробейников, Т.В. Ро­занова) предлагают чередовать простые и сложные за­дания для профилактики утомления.

Способность нервной системы мгновенно реагировать на изменения в организме приводит к различным реакциям. Соматические заболевания действуют непосредственно на ЦНС, что приводит к неврологических заболеваниями и психическим расстройствам.

Группа таких расстройств имеет название соматогении.

Общая характеристика

Соматогении (от греч. soma - тело, genos - рождение) – нервно-психические расстройства. Они возникают в результате патологического воздействия на центральную нервную систему ряда заболеваний, в том числе онкологических, отравлений и травм. Такие расстройства могут наблюдаться у пациентов после сложных перенесенных оперативных вмешательств, после гемодиализа и в периоды ремиссии у больных с психическими заболеваниями.

Соматогенные психические расстройства могут развиваться как побочное осложнение после некоторых видов терапии, например, после шунтирования сердца или лечения депрессивных состояний.

Клиническая картина соматогений схожа по развитию симптоматики с психозами различной этиологии. Поскольку эти нарушения относятся к экзогенным, их принято подразделять на острые, подострые и затяжные симптоматические психозы.

Ведущую роль в развитии подобных отклонений играет тип личности больного и способ его реакции на внешние раздражители.

Психические отклонения могут развиваться на фоне инфекций, заболеваний сердца, онкологических процессов, ревматизма и ряда других болезней.

Известны медицинские препараты, способные вызвать развитие психосоматогений. Это кофеин, атропин и циклодол. Промышленные яды также оказывают негативное воздействие на ЦНС, к ним относятся: ацетон, анилин, бензин, свинец и другие.

Соматогении могут возникать после тяжелых психических травм, продолжительных депрессивных состояний, после родов и при хронической усталости.

Особенности клинической картины

Симптомы соматогенных расстройств проявляются в зависимости от причины возникновения. Среди прочих наблюдаются:

Острые соматогении характеризуются непродолжительным проявлением. При этом отмечается , . Длится такое состояние от нескольких часов до нескольких суток.

Подострые нарушения могут продолжаться несколько недель и характеризуются , депрессивным или маниакально-эйфорическим синдромом.

Затяжные процессы могут длиться от месяцев до года. Характерны наличием и бредом.

Симптомы, указывающее на соматогении различного характера:

1. — самый типичный симптом острого нарушения. Он выражен галлюцинаторным бредом, зрительными галлюцинациями, страхом и неспособностью ориентации в пространстве.
2. Сумеречное помрачение выражается в абсолютной . Оно возникает и заканчивается внезапно. Пациент не может вспомнить что происходило в этот период.
3. чаще всего возникает при заболеваниях () головного мозга. Для этого нарушения характерны дезориентация, хаотическое возбуждение, в том числе речевое. При этом у пациента речь бессвязная.
4. — речедвигательная заторможенность, указывающая на изменения в мозге.
5. Депрессия может вызвать суицидальные мысли по причине онкологических патологий и в результате применения некоторых препаратов.
6. Маниакально-эйфорические состояния возникают на фоне различных интоксикации. Для них характерны переоценка личности, речевое возбуждение, повышенная двигательная активность.
7. характеризуется дезориентацией во временных промежутках, провалами памяти, ложной памятью.

Как избежать развития соматогенных расстройств

Соматические заболевания нередко приводят к , что является риском развития соматогении.

Тип и характер личности играют предопределяющую роль в развитие психических расстройств. Основной причиной развития считается воздействие на ЦНС.

Исходя из этих факторов, можно выделить несколько мероприятий для профилактики соматогений различного характера:

• включение в комплекс терапии препаратов, позволяющих снизить воздействие на ЦНС и предупредить гипоксию головного мозга;
• психологическая помощь со стороны медицинских специалистов и близких пациента.

Даже в том случае, если диагноз звучит почти приговором, необходимо проводить беседы и объяснять пациенту способы победить болезнь.

Участие и забота со стороны близких помогут избежать психических расстройств. Важно, чтобы человек не оставался со своей болезнью наедине, а активное участие в общественной жизни поможет отвлечься от тягостных мыслей.

Конечно, единого алгоритма для профилактики не существует. Для людей, болезненно переживающих любое изменение, требуется психологическая квалифицированная помощь.

Если расстройство развиваются вследствие интоксикации или приема ряда препаратов, следует изолировать пациента от доступа к этим веществам. Особое внимание к состоянию собственного здоровья должны обращать люди, работающие на вредных производствах. Так можно предупредить развитие интоксикации организма, которая может также привести к симптоматическому психозу.

5. Психолого-педагогическое сопровождение развития личности ребенка в образовательной процессе.

Психи́ческое здоро́вье - это состояние благополучия, при котором человек может реализовать свой собственный потенциал, справляться с обычными жизненными стрессами, продуктивно и плодотворно работать.

Слово «норма» от латинского правило, образец - установленная мера, средняя величина чего-либо.

Д.Б. Элъконин утверждал, что норма - это тот высший уровень дости жений, который может случиться, если я начинаю действовать (если я не действую, то этого не случится).

Л. Пожар предлагает следующие критерии нормальности. Ребенок считается нормальным:

Когда уровень его развития соответствует уровню большинства детей его возраста;

когда ребенок развивается в соответствии с его собственным общим направлением, определяющим развитие его индивидуальных свойств, способностей и возможностей, стремясь к полному развитию отдельных составных частей и их полной интеграции;

когда ребенок развивается в соответствии с требованиями общества, определяющими его актуальные формы поведения.

Обращение к проблеме нормы и отклонений от нее является традици­онным для психологии. В классической литературе можно встретить указания на то, что в целом норма и патология (отклонения) - понятия социальные.

С проблемой нормы тесно связана проблема нормативности разви тия. По Л.С. Выготскому, нормативность раз­ вития следует понимать как последовательность сменяющих друг друга возрастных стадий онтогенетического развития. При оценке соответствия уровня развития «возрастной норме» необходимо учитывать три харак теристики:

1) особенности социальной ситуации развития (тип образовательного учреждения, круг общения ребенка и т.п.);

2) уровень сформированности психологических новообразований на данном этапе возрастного развития;

3) уровень развития ведущей деятельности как деятельности, играю­щей решающую роль в развитии.

Понятие отклонения в развитии

Следующий ключевой вопрос темы - понятие «отклонение». В разных источниках встречается неодинаковые подходы к использованию терминологии. Пытаясь разрешить многие авторы предпочитают исполь­зовать термины «аномалия», «патология», «нарушения в развитии» и др. Но в целом, употребляемые термины призваны акцентировать внимание на отклонении от различного вида норм. Так или иначе, но единого общепринятого подхода к терминологии на данный момент не существует. В целом нару­шенное развитие принято называть дизонтогенезом. Любое нарушение в развитии имеет свою причину, но сама эта причина может оставаться неизвестной или не до конца понятой. Познание причин и механизмов нарушенного развития представляет собой ключевой момент предупреждения, профилактики самых разнообразных вариантов отклоне­ний в развитии у детей.

К причинам можно отнести следующие группы:

Перенатальный период - патологию наследственного аппарата, неблагоприятное протекание беременности: токсикозы, инфекционные и вирусные заболевания матери, а несовместимость крови матери и плода и др.

Постнатальный период - многообразные инфекционные и вирусные заболевания, наряду с черепно-мозговыми травмами, могут стать причиной разнообразных нарушений в развитии.

Социально-психологические факторы не менее разнообразны и опасны. К их числу можно отнести отрыв ребенка от матери или лиц ее заменяющих, недостаток эмоционального теп­ла, бедную в сенсорном отношении среду, неправильное воспитание, без­душное и жестокое отношение и пр.

Показатели сформированности социальной активности школьника

Приобретение знаний о человеке, природе, обществе, обеспечивающие формирование научной картины мира;

Приобретение опыта общественных и личных отношений в учебной, трудовой, коммуникативной, игровой и др. видах деятельности;

Приобретение знаний о себе, формирование адекватного образа «Я», самооценки;

Диагностику психосоциального развития, выявление, учет и коррекцию индивидуальных особенностей личности.

Система указанных компонентов содержания формирования социальной активности младших школьников реализуется в той или иной мере в определенный период воспитательно-образовательного процесса.

По окончанию начальной школы у младшего школьника должны быть сформированы следующие учебные компетенции:

Учебные компетенции

способность наблюдать и выделять признаки и свойства объектов; способность запоминать информацию с помощью схем, таблиц, планов; умение задавать вопросы, выслушать объяснение и понимать суть ответа; умение строить простые причинно-следственные связи, устанавливать логические связи между событиями; умение классифицировать предметы по существенным признакам; умение сравнивать и обобщать; способность действовать «в уме», то есть составлять внутренний план учебных действий; способность оценивать свои действия с точки зрения их соответствия принятым нормам и критериям; умение применять творческий подход к решению проблемных заданий; способность рефлексировать свой опыт, то есть способы познания, усвоенные знания, умения, навыки, а также поступки и личностные качества

Тестирование - экспериментальный метод психодиагностики, применяемый в эмпирических социологических исследованиях, а также метод измерения и оценки различных психологических качеств и состояний индивида.

Тесты классифицируются по разным признакам.

По виду свойств личности они делятся на тесты достижений и личностные . К первым относятся тесты интеллекта, школьной успеваемости, тесты на творчество, тесты на способности, сенсорные и моторные тесты. Ко вторым - тесты на установки, на интересы, на темперамент, характерологические тесты, мотивационные тесты.

По виду инструкции и способу применения различаются индивидуальные и групповые тесты. При групповом тестировании одновременно обследуется группа испытуемых.

По формальной структуре различаются тесты простые , т.е. элементарные, результатом которых может быть единственный ответ, и тесты сложные , состоящие из отдельных подтестов, по каждому из которых должна быть дана оценка.

Психологический запрос - мотивированное определенным образом обращение клиента к психологу с просьбой предоставить конкретную форму психологической помощи.

Для того чтобы человек решился на консультацию, необходимо, как минимум, два условия:

1) объективное наличие психологических проблем;

2) хотя бы частичная рефлексия человеком своих проблем, т.е. отображение их в сознании в форме потребности в психологической помощи

Существуют различные подходы к классификации психологических проблем. Выделяются, например, проблемы личностные, педагогические, коммуникативные, возрастные. Проблемы могут различаться по степени их сложности: от простых, когда бывает достаточно обыкновенной разъяснительной беседы, до сложных, требующих от клиента открытий, инсайта, что возможно лишь при длительной консультативной работе.

Формы психологической помощи:

Психодиагностика

Психоконсультирование

Психокоррекция

Психопрофилактика

Тренинговая работа

Психологический диагноз - конечный результат деятельности психолога, направленной на описание и выяснение сущности индивидуально-психологических особенностей личности с целью оценки их актуального состояния, прогноза дальнейшего развития и разработки рекомендации. Психологический диагноз не ограничивается констатацией, а необходимо включает предвидение и выработку рекомендаций. Важнейшим элементом психологического диагноза является необходимость выяснения в каждом отдельном случае того, почему данные проявления обнаруживаются в поведении обследуемого, каковы их причины и следствия.

Раздел I. Основные положения и принципы типологизации развития

Глава 1. Основные понятия

1.1 Представления о норме и отклоняющемся развитии

Представления о нормативном (условно-нормативном, стандартном и т.п.) развитии и его соотношении с «ненормативным», «аномальным» и, что более сложно, с «пограничным» развитием является одной из основных проблем психологии, в первую очередь практической психологии Детства.

Проблема «нормативности—ненормативности» психического развития базируется на одной из фундаментальных онтологических категорий — категории развития. В работах отечественных психиатров, дефектологов и клинических психологов представления о развитии трансформируются в представления о дизонтогенезе (или аномальном развитии). В работах Г.Е. Сухаревой, М.С. Певзнер, В.И. Лубовского, К.С. Лебединской и В.В. Лебединского, В.В. Ковалева эти представления были конкретизированы в описаниях самых разных вариантов отклонений в развитии в соотнесении с возрастными нормативными показателями. Именно в отечественной дефектологии, начиная с работ Л.С. Выготского и Г.Я. Трошина, получили развитие представления об общих и специфических закономерностях нормативного и аномального психического развития. Но нельзя сказать, что вопрос о соотношении онтогенеза и дизонтогенеза близок к разрешению. За последние 5—10 лет произошло (и продолжает происходить) резкое усложнение самой структуры отклонений в развитии, наблюдается рост количества сочетанных дизонтогений, появляются новые формы и варианты психического дизонтогенеза. Особенно сложны пограничные случаи, которые трудно с определенностью отнести к какой-то одной категории отклонений в развитии.

В результате появления новых направлений отечественной психологии, новых подходов к анализу развития, были выявлены особые формы дизонтогенеза, для анализа которых недостаточно имеющегося в багаже отечественной специальной психологии терминологического и понятийного аппарата.

В связи с этим наблюдается и рост числа диагностических ошибок, когда на непонятные, сложные варианты психического дизонтогенеза навешивают старые «удобные» «провизорские» (метафора А.Н. Корнева) ярлыки. Соответственно проблема нормы и патологии начинает приобретать несколько иное звучание и требует более пристального рассмотрения.

И здесь хотелось бы привести очень подходящее к ситуации замечание известного знатока восточной философии, переводчика классического философского труда Древнего Китая «Чжуан Цзы» В.В. Малявина: «Нет более распространенной и более незаметной ошибки, чем отвернуться от неизвестного, назвав его известным словом» (Малявин , 1985, с. 23). Эта фраза удивительно точно описывает сложившуюся в специальной психологии (да и не только в ней) ситуацию. Результатом подобного положения вещей становится неэффективность и неадекватность (а иногда и вредоносность) коррекционной работы, образовательных воздействий в целом, в том числе и многих управленческих решений. Неопределенность терминов в значительной степени снижает прогностическую силу действующих на настоящий момент моделей анализа отклонений в развитии, часто не дает возможности точно спрогнозировать возможные изменения состоянии ребенка и спланировать коррекционно-развивающие образовательные воздействия.

Отсюда возникает необходимость выработать определения и термины, которые адекватно описывали бы всю популяцию «проблемных» детей в целом, а также разработать эффективную модель и систему анализа, что позволило бы определить содержание психологической деятельности, эффективные стратегии и тактики работы психолога, впрочем, как и других специалистов сопровождения проблемного ребенка. А это требует дальнейшего анализа, терминологического и содержательного понятий «норма» и «ненорма», их соотношения.

На наш взгляд, наиболее подходящим является термин «отклоняющееся развитие » . Понимание дизонтогенеза как изменения направления развития ребенка встречается еще у Л.С. Выготского в виде понятия «уклонение развития» . Позже это понятие появляется в работах современных отечественных специалистов. Отметим, что в содержательном плане понятие «отклоняющееся развитие» имеет исключительно психологическое наполнение. В то же время этот термин, как и термин «дизонтогенез» понятен другим специалистам, в первую очередь медикам и педагогам-дефектологам. Следует отметить, что терминологически и содержательно обоснованный подход, пожалуй, впервые был изложен А.В. Семенович и Б.А. Архиповым в работах, посвященных моделированию нейропсихологических технологий (1991—1995).

Само понятие «отклоняющееся развитие» отражает как качественный характер, так и динамические особенности состояния ребенка. Кроме того, этот термин не противоречит диалектичности уровневой оценки развития (например, функционально-уровневневому подходу в парадигме С.А. Домишкевича (2002), другим современным концепциям). Однако его следует рассматривать только в ситуации «отклонения от чего-либо», то есть оценивать динамику изменений в ходе развития в сравнении с динамикой развития нормативного.

Другие представления о «ненорме», с нашей точки зрения, не отражают динамического аспекта развития, они скорее констатируют некий набор статистически определяемых количественных показателей, характеризующих срез психического развития в конкретный момент времени (возрастной период).

Качественное изменение структуры всей психической деятельности ребенка, иерархия высших психических функций, включая «ведущие» и «ведомые» образования и системы, в большей степени оцениваются как изменяющиеся лишь на границах возрастных периодов (в момент возрастных кризисов), определенных еще в работах Л.С. Выготского, Д.Б. Эльконина. Отсюда вытекает и фактически постулируемое положение о постоянстве новообразований, которые, зарождаясь внутри возрастных периодов, возникают в достаточно кратковременные периоды возрастных кризисов и оказываются неизменными все остальное время. В этом случае производится изолированная количественная оценка (как правило, в пределах одной функции или функциональной системы), которая сравнивается со среднестатистическим показателем (статистической нормой), полученным для этой функции в рамках определенного возрастного диапазона. Такой статичный подход не дает возможности адекватно оценить адаптивность и возможности самокомпенсации психического развития в условиях эндо- и экзогенных воздействий, в условиях влияния социальных факторов, системы воспитания и обучения. Иногда специалисты длительное время ориентируются в своей работе на эти статические показатели, не замечая бурной динамики развития ребенка.

Термин «отклоняющееся развитие», как уже говорилось, имеет смысл использовать только в ситуации «отклонения от чего-либо», и для этой цели нам кажется подходящим понятия «идеальная программа развития», или «идеальный онтогенез». В данном случае под программой развития мы подразумеваем своевременное последовательно-уровнево- иерархическое формирование взаимосвязанных, синхронно изменяющихся в процессе развития функциональных систем в условиях «идеальной » детерминации их внутренними (генетическими ) законами и столь же «идеальным » воздействием окружающей образовательной среды, включая имманентно присущее развитию ребенка «идеальную » способность к присвоению (амплификации по Запорожцу ) образовательных воздействий, включение их в собственные психические структуры .

Необходимым условием развертывания «идеальной» программы, помимо идеальной окружающей среды является идеальная нейробиологическая (в том числе и соматическая) предуготованность и идеальное формирование и функциональная перестройка мозговой организации психических процессов (Семенович , Архипов, 1997, Манелис , 1999). При этом сложно организованные структуры должны развиваться, формироваться в абсолютном синхронном взаимодействии , реализуя идею гармоничности развития.

Таким образом, психический онтогенез может быть представлен как континуум взаимосвязанных и синхронно развертывающихся, изменяющихся во времени функциональных систем во всем их уровневом своеобразии. Естественно, «идеальная» модель может существовать лишь как программа развития идеального ребенка в идеальных условиях.

Использование понятия «норма» по отношению к развивающемуся ребенку, к динамичному изменению как отдельных психических процессов, функций, состояний, так и их взаимоотношений подвергается большому сомнению. К.М. Гуревич (правда, по отношению к другому, но непосредственно связанному с понятием «норма» объекту — психологической диагностике) говорил так: «Проблема нормативности диагностики развития далека от своего разрешения и смыкается с проблемой нормативности психического развития в разные возрастные периоды, а она очень сложна и мало разработана» (Гуревич , 1997, с. 218).

Не вполне определено и само понятие нормы, которое, безусловно, должно быть соотнесено не только с уровнем психологического и социального развития ребенка в конкретные периоды его взросления, но и (в первую очередь) с требованиями, предъявляемыми ребенку социумом, которые также невозможно привести к каким-либо конечным показателям.

Ситуация осложняется и постоянным глобальным изменением социокультурных требований, предъявляемых ребенку окружающими (образовательных программ, семейных условий и обстановки, детской и подростковой субкультуры и т.п.), так и непосредственно психофизического и физиологического статуса ребенка (см. работы А.В. Семенович, 1997—2005 гг., посвященные «дрейфу популяционного нейропсихологического синдрома отклоняющегося развития»).

Все это не может не оказывать влияния на показатели развития, тем или иным образом включенные в понятие нормы, в том числе статистической. Отсюда можно сделать вывод, что обсуждавшийся еще с античных времен вопрос о том, что такое «норма» или «нормальное состояние», до сих пор не имеет окончательного решения.

Существует несколько вариантов понимания нормы. С.Н. Костромина приводит следующие определения (Костромина , 2007, с. 201)

В переводе с латыни norma обозначает правило, образец. В Оксфордском словаре английского языка (Oxford English Dictionary, 1989) говорится: «Нормальный — соответствующий обычному типу или стандарту, не отклоняющийся от него; регулярный, обычный». В Оксфордский толковом словаре по общей медицине (2002): «Нормальное есть то, что способствует обычному, установившемуся образцу». Таким образом, в современной науке «нормальное» чаще всего выступает как синоним «типичного», «наиболее распространенного», «среднестатистического». Но достаточен ли критерий статистической распространенности для понимания нормы? Строясь на сопоставлении индивидуальных данных, полученных в процессе обследования, с групповым распределением показателей, зафиксированных в выборке стандартизации, статистическая норма, определяя относительное положение (порядковое место) индивида в некоторой группе, показывает, как он выглядит на фоне других (см. Костромина , 2007, с. 201). Другими словами, нормальная система — это стандартная система. Однако многие «нормальные» функции психической системы определяются индивидуальными, возрастными, половыми и другими особенностями. Некоторые из них оцениваются и трактуются как преимущественные по сравнению с обычными, типичными и выделяются в качестве необходимых условий осуществления разных видов деятельности. Таким образом, если для «нормальной жизнедеятельности» популяции среднестатистический критерий оказывается весьма полезным, то в индивидуальных вариациях статистические данные не всегда соответствуют объективной норме. Учитывая, что специалист всегда имеет дело с конкретным случаем, с индивидуальной системой, такое понимание нормы вряд ли способствует объективному распознаванию уникальности каждого конкретного человека и главное, получению объективного результата оценки его состояния, что должно лечь в основу квалификации его типологической группы и, соответственно, психологического диагноза.

Для нормального функционирования живой системы фундаментальное значение имеет ее жизнеспособность, которая основывается на внутрисистемных отношениях, на соответствии подсистем — системе, функций — структуре, соприспособленности элементов — равновесию системы. Другими словами, нормальная система — это всегда оптимально функционирующая система. С точки зрений такого понимания нормы даже те показатели, которые выходят за пределы среднестатистических, включаются в норму как оптимум. Поскольку оптимальное состояние психической системы чаще всего определяется ее функциональными задачами, оно должно быть связано с особенностями отражения субъектом окружающей действительности, построением неотчуждаемой картины мира и саморегуляцией своего поведения и деятельности, то есть соотноситься с понятиями адаптации и приспособления. В основе такого понимания нормы, как указывает А.Ф. Ануфриев, лежат представления о социально-биологической природе человека и необходимости его приспособления к окружающей среде (Ануфриев , 1995, с. 202). В этом смысле в качестве нормального выступает 1) состояние, обеспечивающее выживание человека и/или 2) соответствие поведения социальным нормам. В первом случае среднестатистическое понимание нормы дополняется биооптимальным . Во втором предполагается, что биологическая адаптированность психической системы необходима и нормальна лишь в тех пределах, в каких она обеспечивает оптимальную деятельность и поведение с точки зрения социальных и культурологических норм. Они вступают в качестве критерия оценки возможных колебаний индивидуальной изменчивости. Таким образом, норма — это оптимальное психофизиологическое (биосоциальное) состояние объекта психодиагностики (см. Костромина , 2007). В той же работе приводятся критериальные представления А.Ф. Ануфриева (1995) об одной из возможных оценок нормативности. Он рассматривает каждый из вариантов понимания нормы через призму логических и интуитивных критериев (Ануфриев , 1995, с. 69).

Отрицательный логический критерий строится на допущении, что, не имея четких границ, норма и отклонение составляют противоположные полюсы единого континуума, т.е. представляют собой определенного рода дихотомию. Существование данного критерия возможно в двух формах: установление нормы через исключение отклонений без раскрытия содержательных характеристик (отсутствие тех или иных признаков отклонений) или через установление степени выраженности скрытых признаков отклонений, которые в зачаточном виде имеет каждый психически здоровый человек. До тех пор, пока эти признаки не превосходят в своем выражении положенных границ, они соответствуют норме. В первом случае оценка нормального состояния происходит относительно позиции «норма — патология» в коррекционно-развивающих целях, во втором (в профилактических целях) — с точки зрения угрозы потенциально возможных отклонений (Костромина , 2007, с. 202).

Положительный логический критерий предполагает установление набора признаков, описывающих состояние нормы системы, т.е., по сути, признаков психического здоровья.

Кроме того, А.Ф. Ануфриев выделяет так называемый интуитивный критерий нормы, который основывается на опыте психодиагностической работы специалиста (Ануфриев , 1995, с. 71). «В этом случае качество описания объекта психодиагностики и эффективность диагностической работы в полной мере зависят от его квалификации. Соответственно основное содержание признаков, использующихся в качестве исходного начала для сравнения данных, составляют характеристики, зафиксированные, как правило, в результате наблюдения за поведением и деятельностью человека. В некоторых видах профессиональной деятельности, где наблюдение выступает в качестве одного из ведущих методов получения психодиагностической информации, использование интуитивного критерия нормы — распространенная ситуация» (Костромина , 2007, с. 202). Однако описание нормального состояния системы на основе интуитивного критерия относится в большей степени к сфере искусства, чем науки.

Таким образом, разные представления о норме и «ненорме» фактически сводятся либо к субъективному мнению, основанному на собственном профессиональном опыте, либо к описанию нормы через социально детерминированные основания и степень адаптации человека в социальной среде. И то и другое основание теснейшим образом связаны с динамикой изменения анализируемого объекта, то есть с его развитием.

Существуют разные определения нормы, например, базирующееся на исключительно статистическом подходе.

Статистическая норма — это тот уровень психосоциального развития человека, который соответствует среднестатистическим (количественным) показателям, полученным при обследовании репрезентативной группы людей того же возрастного диапазона, пола, культуры и т.п. Статистическая норма представляет определенный диапазон значений какого-либо качества (физических или психических показателей, в том числе уровня интеллекта, его составляющих и пр.), находящийся около среднего арифметического (х) в пределах стандартного отклонения (+ σ) в ситуации, когда распределение всех значений данного признака признано нормативным (см. Основы специальной психологии, 2002, с. 13).

Понятно, что людей, получившхе количественные оценки по тому или иному показателю психосоциального развития, выходящие за пределы (х + σ), признают находящимися «несколько ниже нормы», если отклонение до -2 σ, а если более (до -3 σ) — то «значительно ниже нормы». Соответственно интерпретируются и результаты, превышающие норму. Понятия «несколько ниже (выше)», «значительно ниже (выше)» по отношению к норме оказываются в определенной степени субъективными и неоднозначными с точки зрения их качественного содержания (там же ).

Невозможность количественно оценить гигантскую совокупность свойств психики (тем более в динамическом аспекте) констатирует Ю.Б. Гиппенрейтер (см. Братусь, 1988, с. 9). Она показывает, что при увеличении количества измеряемых параметров последовательное применение статистического подхода приводит к абсурдным результатам.

В нашей стране использовать статистический подход очень сложно, поскольку подобные оценки требуют поистине гигантских исследований, большого количества соответствующих учреждений, ведь разнообразие природно-климатических, этносоциальных и социокультурных особенностей страны диктуют необходимость многообразия статистических норм. Причем корректировку этих норм необходимо проводить систематически , в том числе и в связи с постоянно меняющейся социальной ситуацией практически в каждом регионе. Все это не может не сказываться на особенностях распределений количественных показателей, входящих в определение статистической нормы.

Таким образом, следует признать понятие статистической нормы, выражаемой в баллах, процентах или уровневой оценке («высокая», «средняя» и т.п.) предельно ограниченным, существующим лишь для отдельных групп детской популяции, на которых эта норма и была получена, да и то в ограниченный отрезок времени. Обоснованность же перенесения подобных нормативов на детскую популяцию страны представляется сомнительной.

В основе функциональной нормы лежит представление о «неповторимости пути развития каждого человека, а также о том, что любое отклонение можно считать отклонением только в сопоставлении с индивидуальным трендом развития каждого человека. Другими словами — это своего рода индивидуальная норма развития, которая является отправной точкой» (Основы специальной психологии, 2002, с. 14).

Большинство современных исследователей рассматривают норму и «ненорму» с точки зрения социальной приемлемости и культурно-социальной адаптации человека. Так В.И. Слободчиков и Е.И. Исаев определяют «ненорму» как «отклонение хода и результатов развития от существующих в данной культуре типологических (среднестатистических) и социально-культурных норм» (Психология развития человека, 2000, с. 393).

Близок к этому взгляду и так называемый адаптационный подход, где «критерием нормальности должна выступать способность человека к адаптации, то есть приспособляемость» (цит. по Сорокин , 2003, с. 112). В данном случае остается открытым вопрос о параметрах адаптационного критерия и критериях признаков дизадаптации. В рамках культурно-релятивисткого подхода в качестве основы разграничений в дилемме «норма-ненорма» выступают тип культуры и историческое время.

В.М. Сорокин (2003) приводит и другие подходы: основанный на описательных критериях; по видам проявлений (Г.С. Никифоров); уровнево-типологический (В.Н. Мясищев); уровневый с точки зрения анализа психического здоровья (Б.Г. Братусь); по характеру трудностей социального функционирования (Л. Пожар); по затруднениям социально-психологической адаптации (Л.В. Кузнецова); по необходимости и форме коррекционной помощи (Ю.А. Кулагин).

Все эти подходы необходимо рассматривать не с точки зрения их истинности в методологическом плане, но с точки зрения эффективности их применения для решения прикладных задач и помощи ребенку с отклоняющимся развитием и его семье. Таким образом мы должны обратиться к критериям эффективности реализуемых подходов, изложенным во введении. С нашей точки зрения, наиболее приемлемы для практической деятельности (в первую очередь в рамках образования, но и при анализе психического развития в целом) социально и культурно обусловленные подходы, и недизъюнктивный (термин А.В. Брушлинского) с ними адаптационный (имеется в виду социально-образовательная и профессионально-трудовая адаптация) подход.

Следующий шаг в поиске новых содержательных критериев оценки развития с позиции «норма-ненорма» заставляет обращаться не к сравнению детей между собой, а к выявлению степени подготовленности каждого к выполнению определенного критериального задания. «Главная задача этих тестов — установить, что индивид умеет делать, а не его место в выборке» (Психологическая диагностика, 2000, с. 217). Как видно, этот подход также находится в контексте социально-психологической адаптированности ребенка — но в данном случае речь идет непосредственно об образовательной ситуации.

В основе критериально-ориентированного подхода лежат представления о нормативности психического и личностного развития, долгое время разрабатываемые коллективом научных сотрудников Психологического института РАО под руководством доктора психологических наук К.М. Гуревича. Они выдвинули наиболее адекватное в современных условиях и уже зарекомендовавшее себя на практике понятие «социально-психологического норматива» (СПН).

Социально-психологический норматив можно определить как систему требований, которые общество предъявляет к психическому и личностному развитию каждого из его членов <…> Требования, составляющие содержание СПН <…> являются идеальной моделью требований социальной общности к личности <…> Такие требования <…> закреплены в виде правил, норм, предписаний <…> Они присутствуют в образовательных программах, в квалификационных профессиональных характеристиках, общественном мнении учителей, воспитателей, родителей. Такие нормативы историчны, они меняются вместе с развитием общества <…> Время их существования зависит от отнесенности к той или иной сфере психического, с одной стороны, и от темпов развития общества, с другой (Гуревич , 2000, с.217—218).

В соответствии с этим критерием оценка результатов обследования должна проводиться по степени близости к данному для этого времени, культуры, географическому положению СПН. Последний, в свою очередь, дифференцируется в образовательно-возрастных границах.

Введение понятие СПН в структуру оценки получаемых результатов обследования позволяет иначе подойти к принципу нормативности развития (в частности нормативности умственного развития — представлениям об идеальном умственном возрасте как об уровне требований, предъявляемых к ребенку школой), о котором в свое время говорил Л.С. Выготский. Приоритетным (в первую очередь, для оценки развития отклоняющегося в рамках определения индивидуализированного образовательного маршрута обучения и воспитания такого ребенка) становится именно качественный анализ результатов, который позволяет выявлять трудности, особенности развития, определенные содержательные характеристики исследуемых психических процессов и состояний, отнести состояние ребенка к одной из типологических групп.

С этой точки зрения ребенок, который удовлетворяет этим требованиям (еще раз подчеркнем, вне зависимости от «уровня» этих в данном случае образовательных требований) будет рассматриваться как условно-нормативно развивающийся (в пределах своего СПН). В то же время любое изменение (девиация) психической функции (функциональной системы, всей системы психического развития), выходящее за пределы области, коридора, определяемого данным конкретным (частным) СПН, следует оценивать как отклоняющееся развитие . Таким образом: выход психического развития в целом или его отдельных системообразующих компонентов, (структур, функциональных систем ) за пределы социально-психологического норматива (условно-нормативного развития ), определяемого для конкретной образовательной, социокультурной, национальной/этнической ситуации вне зависимости от знака отклонения (опережение или запаздывание ) следует рассматривать как отклоняющееся развитие.

Важно учитывать как более общие для данной культуры, региона, этноса социально-психологические нормативы, так и частные , характерные для тех или иных образовательных сред (в том числе и для коррекционно-развивающей среды).

При таком подходе к нормированию — с учетом образовательно-возрастных границ — наиболее важной задачей становится поиск разумного баланса между образовательными воздействиями и возможностями ребенка по их присвоению. Только в этом случае психическое развитие будет гармоничным, природосообразным и не выходящим за пределы условной нормативности, определяемой конкретным СПН. С другой стороны, поиск подобного баланса приводит нас к необходимости определения критериев и связанных с ними показателей, определяющих природосообразность. Превышение этих показателей даст возможность квалифицировать данный вариант психического развития как вариант отклоняющегося развития. Отсюда подход к квалификации нормативности психического развития будет определяться не критериями нормативности, а критериями «ненормативности» .

В качестве критериев необходимо выбрать такие показатели существования ребенка в образовательном пространстве, которые отражают ситуацию равновесия между образовательными воздействиями со стороны среды и эффективностью обучения и развития ребенка в целом. С одной стороны, образовательные воздействия должны быть индивидуально оптимальными, с другой — индивидуально допустимыми, то есть не превышать пределы адаптационных возможностей ребенка, группы детей.

Когда в ходе образовательного процесса увеличиваются нагрузки (не важно, эмоциональные или непосредственно когнитивные), учителями и воспитателями движет, конечно же, не желание «перегрузить» ребенка, а стремление способствовать его обучению, воспитанию и т.п. Отсутствие четких и понятных для педагогов критериев максимальной допустимой нагрузки вызывает необходимость контролировать состояние ребенка с целью оптимизации воздействий со стороны образовательной среды.

Из этого следует, что одной из первостепенных задач является определение критериев оптимальных образовательных воздействий (как количественно, так и качественно), а также критериев перехода состояния ребенка (при увеличении силы, сложности и объема образовательных воздействий) в пограничную с дизадаптивным состоянием зону (показателя «преддизадаптационного» состояния ребенка). Это дает возможность сделать еще один шаг на пути к представлениям о личной, индивидуальной норме . Все это теснейшим образом связано с понятием и определением цены деятельности ребенка по присвоению образовательных воздействий. Такое пограничное состояние ребенка традиционно описывается как принадлежность к группе риска по конкретному показателю (школьная или социальная дизадаптация, девиантное или делинквентное, в том числе суицидальное, поведение, аффективно-эмоциональная дизадаптация и т.п.).

Для точной оценки состояния необходимо определить критерии и характеристики (соматические, психологические, психопатологические, социальные) перехода ребенка в состояние дизадаптации. Графическое представление возможных изменений состояния ребенка в динамике: оптимально-адаптивное — пограничное — дизадаптивное представлено на рисунке 1.1.

Кривая достаточно условна и определяет исключительно качественный характер состояния ребенка. Упрощением является отсутствие учета особенностей организации образовательных воздействий, которые имплицитно присутствуют в понятии «увеличение силы воздействия». В данном случае также был «застабилизирован» такой показатель, как «условия образовательных воздействий». Условность «кривой адаптации» распространяется и на характер соотношения успешности усвоения и объема воздействий при количественных показателях воздействий значительно меньших, чем оптимальные для данного ребенка.

В данном случае нас интересует не столько «уход» ребенка в дизадаптационное состояние, который будет происходить индивидуально-специфическими путями (показано на рис. 1.1. пунктирными стрелками), сколько представления об индивидуальной «нормативности» психического развития ребенка при его взаимодействии с окружающей, прежде всего образовательной средой.

Очевидно, что СПН будет разным не только в ситуации, приведенной в определении — к ребенку предъявляются изменяющиеся требования на протяжении всего периода детства и, следовательно, по тем или иным причинам «выход» за его пределы может произойти в любом его диапазоне.

Анализируя представления об условно нормативном развитии, можно представить его в виде некоего коридора, границы которого очерчены действующим в конкретном месте и времени социально-психологическим нормативом, определяемым, в свою очередь, образовательной, социокультурной, этнической и т.п. ситуациями (рис. 1.2). А отклоняющееся развитие в этом случае определяется как траектория, выходящая за пределы этого коридора.

Очевидно, что подобные границы не есть нечто определенным образом заданное и постоянное, но всего лишь умозрительная конструкция в сознании специалистов, обеспечивающих сопровождение ребенка в образовательной среде, в том числе и учителей.

Отсюда вытекает важная особенность такой системы анализа: изменится образовательная ситуация (например, образовательное учреждение перейдет на иную, более сложную программу, придет другой учитель и т.п.) и граница, в большой степени условная, «отодвинется» в ту или иную сторону. В ситуации, когда ребенок «балансирует» в граничной области, (в определении психолога это обозначается как «психическое развитие ребенка находится на нижней границе возрастной нормы », хотя в данном случае эта норма не совсем возрастная, а скорее «субъективно переложенная» специалистом на возраст ребенка) подобные даже минимальные подвижки могут привести к соответствующей квалификации состояния ребенка как «трудности в обучении» и даже «отклонения в развитии». Когда наблюдается значительный выход за пределы коридора условно-нормативного развития, никакие мелкие подвижки границ СПН не имеют серьезного значения, и ребенок остается в категории отклоняющегося развития.

При этой модели анализа интересным для обсуждения являются два вопроса. Во-первых, важно оценить по какой траектории в динамике отклонялось/отклоняется его психическое развитие. Во-вторых — как можно охарактеризовать траекторию, выходящую за «верхнюю» границу СПН?

На рисунке 1.2 показаны различные возможные траектории (в современном методологическом тезаурусе — аттракторы — см. раздел 3.6. ) психического развития ребенка по отношению к условно-нормативному коридору социально-психологических требований. Каждая из них дает вид (вариант) отклоняющегося развития. Фактически на рисунке 1.2. наглядно представлен качественный характер большинства типологических групп отклоняющегося развития, описание которых представлено в Главе 7.

Ответ на второй вопрос однозначен. В рамках данной методологии анализа выход за верхнюю границу условно-нормативного коридора (для данной образовательной ситуации и данного СПН) следует также рассматривать как отклоняющееся развитие — парциальную или общую одаренность, характерные для так называемой асинхронии развития (см. главу 7). Ребенок, обладающий подобными особенностями, несомненно, нуждается в определенном сопровождении. Речь не идет только об изменении (в соответствии с возможностями ребенка) образовательных воздействий, но и о приведении всей системы в гармонию (синхронию), способствующую полноценному развитию ребенка.

Следует понимать, что отклонение за пределы условно-нормативного коридора, пусть даже и за верхнюю его границу, является сигналом не только для оптимизации образовательных воздействий (в первую очередь, изменения их структуры и увеличения объема), но и для более осторожного повышения нагрузки на ребенка, пристального внимания к его психическому состоянию, чтобы не нарушить гармонию всех составляющих его психического развития. Последнее при таком характере траектории развития может привести к вполне определенным последствиям — дальнейшей асинхронии психического развития, дисбалансу всех компонентов психического развития, еще более глубокой дизадаптации и значительным негативным последствиям.

Подобный подход может быть распространен и на социально-психологический норматив, действующий в условиях специального образования, с той только разницей, что в этом случае в качестве условно-нормативного развития будет принят некий типологический социально-психологический норматив , характерный для данного вида специального (коррекционного) образовательного учреждения .

Таким образом, СПН можно рассматривать как в более общем плане — по отношению к среднестатистическим показателям в целом для всей детской популяции, так и более узко — по отношению к конкретной, в данном случае образовательной ситуации, возникающей в отдельно взятом образовательном учреждении. Причем такой подход может быть применен к любому уровню и системе образования: от коррекционного до гимназического и специализированного для одаренных детей.

Рис. 1.1. Адаптационные возможности ребенка при различных образовательных воздействиях

Ось У — увеличение успешности амплификации ребенком образовательных воздействий в плане позитивного развития (в условных единицах). Ось Х — интегральный показатель силы, сложности и объема образовательных воздействий. Т — время, в течение которого происходит воздействие образовательной информации на ребенка.

З опт. — является зоной оптимальных нагрузок, когда соотношение нагрузок и возможностей способствует максимальному раскрытию личностного потенциала ребенка и его амплификационных возможностей;

З гр. — зона пограничных нагрузок, зона риска по дизадаптивному состоянию, определяется в зависимости от индивидуально-типологических особенностей ребенка, определяемых, в первую очередь, его психофизиологическими особенностями;

З диз. — зона дизадаптивного состояния. Пунктирные линии показывают возможный (условный) спектр характера протекания дизадаптивного состояния при дальнейшем увеличении образовательных воздействий.

Рис. 1.2. Графическое представление условно-нормативного развития в «границах» социально-психологического норматива. Различным цветом представлены аттракторы различных вариантов отклоняющегося психического развития (см. главу 7): I. Задержанное развитие; II. Поврежденное развитие (с благоприятным прогнозом); III. Парциальное недоразвитие (обобщенное представление); IV. Тотальное недоразвитие; V. Вариант искаженного развития (преимущественно когнитивного компонента)

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что СПН может быть достаточно много, и они будут в значительной степени разниться от одного образовательного учреждения к другому, в ситуации различных этнических или климатогеографических условий. Необходим переход от единого представления об условно-нормативном развитии к множественным условным нормам развития, тем более в условиях нашей многонациональной, климатически и географически многообразной страны. Если с образовательной практикой все видится достаточно жестко — стандарт образования, даже в условиях компетентностного подхода однозначно определен, то в плане сопровождения ребенка специалистами вспомогательного плана (психологами, логопедами, социальными педагогами) ситуация оказывается более оптимистичной. В данном случае мы говорим об индивидуально-личностном подходе к ребенку, в первую очередь с точки зрения его возможностей, во вторую — с позиции гармонизации образовательных воздействий и их соответствия образовательным возможностям ребенка, группы детей.

Таким образом, методология определения нормативности и в соответствии с этим оптимальности воздействий для образования и развития может быть построена с двух различных точек зрения. Первая озвучена М.Р. Битяновой как «максимальное раскрытие потенциальных возможностей личности ребенка, содействие полноценному его развитию в личностном и познавательном плане, создание условий для полноценного и максимального проявления положительных сторон индивидуальности ребенка, условий для максимально возможной и эффективной амплификации (обогащения) образовательных воздействий» (Битянова , 1997).

Другая точка зрения: оптимальность сопровождения — это «непрерывное поддержание силами всех специалистов — участников (субъектов) образовательного процесса равновесной ситуации между реальными возможностями ребенка по амплификации образовательных воздействий (определяемых, в первую очередь, внутренними условиями и закономерностями индивидуального развития ребенка) и объемом, динамическими показателями этих образовательных воздействий, (с учетом потенциальных возможностей) со стороны педагогов, родителей, других субъектов образовательного процесса» (Семаго М.М. , 2003). То есть процесс определения нормативности и поддержания оптимального воздействия рассматривается в обратном ключе — от «ненормы», от отклоняющегося развития. Такой подход нам кажется более эффективным и оправданным. Соответственно должны быть перестроены и все технологии работы (в том числе и организационные) не только с детьми, чье развитие выходит за пределы условно-нормативного коридора, но и с детьми, развивающимися в пределах СПН, но в какой-то момент (при превышении оптимума образовательных воздействий, возникновении факторов эндогенного характера, заболеваниях, травмах и т.п.) оказавшимися за пределами этого коридора.

Итак, использование понятия «отклоняющееся развитие » позволяет:

• обозначить критерии выявления категорий детей, имеющих особые образовательные потребности и нуждающихся, в этом случае, в специализированной помощи, психолого-педагогическом и медико-социальном сопровождении (с точки зрения данной образовательной ситуации, программ, компетенций и т.п.);
• сделать, по крайней мере, первый шаг от феноменологической диагностики к диагностике каузальной;
• подойти к созданию современной психологической типологии различных групп проблемных детей;
• сделать прогностический анализ более эффективным и расширить «горизонт предсказуемости»;
• определить основные принципы и подходы к диагностической, коррекционно-развивающей и консультативной деятельности специалиста сопровождения;
• построить методологическую модель психического развития всех детей, в том числе в данный момент и условно-нормативно развивающихся.

1.2. Типологическая модель дизонтогенеза как основа практической деятельности специалистов

На практике мы наблюдаем определенное рассогласование : любой специалист работает с конкретным ребенком в конкретной ситуации, в то же время его деятельность (особенно в рамках педагогической и психологической деятельности) организована так, что реализуется не индивидуально-личностный подход, а фронтальное (у педагогов) обучение, групповая и подгрупповая работа (у логопедов, дефектологов и отчасти у психологов) с детьми. Более того, все описания, учебники и методические пособия приводят показатели и характеристики не конкретных детей (что принципиально невозможно), но усредненные описания групп, оценивая их в целом как «ЗПР», «аутизм», «умственная отсталость», «условная норма», «пограничная норма», «группа риска» и т.п.. В то же время постоянно декларируется необходимость личностно-ориентированного, индивидуального подхода, в том числе и в педагогике. В результате молодой, не имеющий опыта работы специалист, в лучшем случае проштудировавший учебники, ориентирован на усредненный образ онтогенеза/дизонтогенеза, а сталкивается с реальным ребенком. Естественно, что дать описание и определение каждого конкретного случая принципиально невозможно. Можно лишь максимально приблизиться, уйдя от идеального, к реальности. Подобное приближение и есть типологическая модель, типологизация, в том числе и психического развития. Если типологизация того, что мы называем условно нормативным развитием на настоящий момент находится в процессе осмысления, то типологизация отклоняющегося развития уже имеет достаточно большую историю.

Но прежде чем говорить о типологизации, необходимо ввести понятие «идеальной нормы».

Идеальная норма (идеальный онтогенез) — несуществующее в реальности образование, имеющее исключительно теоретическую значимость. Идеальная норма (модель нормы) не может служить критерием оценки реально протекающих процессов или состояний психики, но позволяет вычленить объективные закономерности психического развития, необходимые и достаточные условия для обеспечения успешности их формирования (Грибова , 2001). Подобная модель служит целям исключительно общетеоретического описания развития. Она позволяет определить ту точку (линию, если рассматривать развитие в динамике см. рис. 1.2), начиная с которой для каждого момента, диапазона времени будет «отсчитываться» вначале индивидуальный вариант нормативного развития (условно-нормативное развитие), а затем, при выходе показателей психического развития из области условно-нормативного развития (задаваемой требованиями, в данном случае, среднепопуляционного социально-психологического норматива) — развитие отклоняющееся.

Отсюда — как своего рода антитеза идеального онтогенеза возникает еще одна теоретическая модель — модель идеального дизонтогенеза . «Термин “идеальный дизонтогенез” избран для обозначения теоретической модели формирования <…> деятельности в условиях какой-либо формы патологии развития “в чистом виде”» (Грибова, 2001, с. 10).

Идеальный дизонтогенез также не существует в реальности, но присутствует в специальной литературе в виде наиболее обобщенных категорий, отражающих те или иные отклонения в развитии: «ранний детский аутизм», «общее недоразвитие речи», «задержка психического развития» и т.п. Набор свойств и качеств, о которых говорится в определении «идеального дизонтогенеза», зависит от субъективной оценки специалиста, описывается в научной литературе, преломляется в опыте практического работника.

На практике представление об идеальной «норме/ненорме» нужно для создания методологической основы, включающей универсальные принципы и подходы к оценке общих закономерностей психического развития ребенка и частных, специфических особенностей, характерных для отдельных вариантов условно нормативного и отклоняющегося развития. Следует также отметить, что создание идеальной модели отклоняющегося развития (дизонтогенеза) в ее противопоставлении модели идеального онтогенеза — в первую очередь теоретическая задача. На основе анализа и интерпретации фактов формулируются основные универсальные закономерности развития, в том числе и классификация основных типов отклоняющегося развития.

Однако полученные универсалии должны использоваться для конкретных реальных случаев. В этой ситуации происходит обратное движение методологической мысли — от идеально организованной модели к реальности. В ситуации, когда на этом пути нет особых препятствий, а методолог является одновременно специалистом-практиком и работает с реальными детьми (и не только в рамках деятельности экспериментальной площадки), то тогда его мысль в состоянии конкретизироваться в отдельных случаях.

В реальной деятельности специалиста, проводящего оценку особенностей психического развития ребенка, все время происходит сравнение, своеобразное «внутреннее сканирование» результатов этой оценки со своим в целом субъективным представлением о норме («местном», конкретном или «общетеоретическом» социально-психологическим нормативе). Специалист-практик вынужден как бы «подниматься» от реального конкретного случая к обобщению ситуации. Возникает вопрос: где «место встречи», какими показателями или критериями оно определяется?

Ответ на этот вопрос может быть дан с помощью обращения к типологическому анализу и использованию типологической (или типичной — по О.Е. Грибовой) модели. Типологические модели развития могут существовать как для условно нормативного, так и для отклоняющегося развития. Нам интересна в первую очередь модель отклоняющегося развития (дизонтогенеза).

Можно говорить о следующей системе анализа: идеальная модель дизонтогенеза — то есть модель, описывающая дефект в «чистом» (идеальном) виде; типологическая модель — учитывающая наиболее специфические и частотные для данного варианта отклоняющегося развития особенности; индивидуальная модель — определяющая конкретные индивидуальные особенности развития отдельного ребенка.

Специалист, работая с конкретным ребенком со специфичными только для него особенностями поведения и развития, продвигается в анализе от этой реальности по направлению к типичной модели, учитывая характерные именно для нее параметры и показатели. Одновременно сравниваются реальные показатели развития ребенка и идеальные (в том числе и статистические) в рамках идеальной модели развития. Конечным итогом такого анализа является «подведение» реальных особенностей развития ребенка под типологические характеристики.

Таким образом, как отмечает О.Е. Грибова, «интересы психологов-“теоретиков” и психологов-“практиков” пересекаются на уровне “типичных моделей”» (Грибова , 2001, с. 10). Движение мысли теоретика-методолога в ситуации как нормативного развития, так и отклоняющегося, представлено на рис. 1.3а . Такой подход позволяет разграничить области и уровни компетенции специалистов, определив объекты теоретического изучения и практической деятельности.

В реальной деятельности предлагаемая схема не так однозначна и претерпевает ряд важных структурных изменений (рис. 1.3б ). Так специалисту-практику нужно удерживать представления и об условно-нормативном развитии, воплощенные в социально-психологический норматив в рамках идеальной модели онтогенеза. Это необходимо делать с самого начала построения диагностической гипотезы в том случае, когда речь идет об оценке особенностей развития ребенка, и является задачей любого исследования (Семаго Н.Я., Семаго М.М. , 2005б ). При этом ему надо видеть своеобразие отклоняющегося развития ребенка в соотношении с «идеальным дизонтогенезом». Таким образом «движение мысли» практика на пути «снизу-вверх» должно претерпеть своеобразное «расщепление».

В дальнейшем это движение должно «сойтись» на типичной или типологической модели, под которую и должен быть подведен конкретный случай. Как отмечает О.Е. Грибова, только в этом случае можно воспользоваться типовыми программами, технологиями проведения коррекционно-развивающей и даже просто обучающей деятельности в ее личностно-ориентированном преломлении.

В связи со сказанным выше более понятна и специфика деятельности специалиста образования, определяющая его функционал работы с детьми с отклоняющимся развитием.

В этом случае его деятельность направлена на оценку актуального состояния ребенка и отнесение его развития либо к условно нормативному (в пределах среднепопуляционного социально-психологического норматива), либо к отклоняющемуся. В свою очередь, отклоняющимся развитие может быть определено и в «узком» смысле — как отклоняющееся от конкретного (типологического) СПН, типичного для конкретной образовательной системы. Подобный подход мы наблюдаем, например, при оценке готовности ребенка к обучению, когда в реальной практике готовность ребенка к началу школьного обучения сознательно или неосознанно соотносится с уровнем требований того образовательного учреждения, куда поступает ребенок. Особенно явно, часто в связи с требованиями администрации, подобный подход реализуется в специализированных образовательных учреждениях, гимназиях и лицеях с углубленным изучением отдельных предметов, математических школах и т.п.

Таким образом, ««идеальные» модели служат целям теоретического описания развития в абсолютной норме и позволяют определить ту стартовую точку, с которой начинает проявляться нарушение при различных формах патологии, а также ее влияние на ход интеллектуального, психического и эмоционального развития ребенка в самом обобщенном виде. Кроме того, на основании анализа такой модели определяются механизмы, несущие ответственность за дальнейшее искажение хода развития. «Идеальные» модели служат основанием для создания методологической базы, включающей универсальные принципы и подходы в формировании полноценной деятельности и специфические для каждой формы патологии.

«Типичные» модели позволяют учитывать наиболее вероятные проявления первичного нарушения, иерархию взаимовлияний речевой, интеллектуальной и психо-эмоциональной сфер. Именно «типичные» модели позволяют разрабатывать эффективные программы обучения в группах, подгруппах и классах, методические материалы для детей определенного возраста, с определенной формой … нарушения, с учетом структуры дефекта.

«Реальная» или «индивидуальная» модель описывает частные случаи отклонений в развитии. Эта модель наиболее сложна и для описания, и для анализа. Именно на уровне «реальной» модели онтогенеза или дизонтогенеза наиболее широко и аморфно представлена группа «пограничных» нарушений. Учет и анализ конкретного случая ложится в основу создания технологии коррекции и развития на основе синтеза известных методик, позволяя отбирать наиболее эффективные индивидуальные маршруты» (Грибова , 2001, с. 9—10).

Рис. 1.3 Соотношение идеальной, типологической и индивидуальной моделей в теоретическом плане (по Грибовой , 2001) (а ) и в реальной деятельности специалиста (б )

Несмотря на то, что это высказывание касается описываемой в работе патологии речи, мы сочли возможным привести определение О.Е. Грибовой полностью, поскольку оно максимально точно описывает всю ситуацию с построением системы: «идеальное—типичное—конкретное».

В следующей главе будет дан анализ имеющихся в специальной психологии типологических подходов. Здесь мы лишь приведем общие теоретические основания типологических построений, опираясь на монографию С.Н. Костроминой (2007).

Она рассматривает построение типологических моделей, начиная с обобщения опыта, или типичных запросов к специалисту. Типологический подход заключается в систематизации «через описание признаков, характерных для определенной формы, группировки индуктивным способом вокруг эталонных моделей, обладающих определенными чертами или свойствами и объединения в определенную типологию» (Костромина , 2007, с. 393). Далее следует связывание внешних характеристик поведения и деятельности с особенностями психических свойств и состояний — раскрытие содержания взаимосвязей явления и возможных психологических причин.

Таким образом, исследователь рассматривает типологическую модель как взаимодействие двух уровней структуры данного объекта — феноменологического и причинного, реализуя двухкомпонентную модель анализа. Общей характеристикой всех типологий является реализация одного из двух содержаний в зависимости от того, на каких основаниях — феноменологических или причинных базируется этот анализ. Соответственно, по содержанию она выделяет две группы психолого-педагогических типологических построений: феноменологические и детерминантные, и по форме: разделенные и связанные. К разделенным типологиямона относит систематизированные описания «типичных состояний, функциональных проявлений и их вероятностных психологических причин, которые даются в виде перечисления (списка или перечня), без отражения причинно-следственных связей между уровнями» (Костромина , 2007, с. 394). «К связным типологиям относятся схемы психологической детерминации типичных проблем и их причин, а также психодиагностические таблицы. Преимущество этого вида описаний состоит в возможности достаточно компактно и наглядно отразить связи феноменологического уровня со сложной иерархией внутри причинного уровня» (там же ). Все типологические построения автором рассматриваются исходя из классической двухуровневой линейно организованной структуры анализа (причины—феноменология).

В целом типологическая модель позволяет учитывать наиболее вероятные проявления одного из вариантов отклоняющегося развития, рассматривая совокупность симптомов, уже получившую в психологии статус психологического синдрома в рамках синдромального подхода . Именно эти модели позволяют поставить психологический диагноз, определить прогноз дальнейшего развития ребенка, и самое главное, дают возможность разработать адекватные типологические программы коррекционно-развивающей работы психолога применительно к групповой и индивидуальной работе с ребенком.

Все это позволяет говорить о наличии типологических показателей развития, своего рода типологических нормативов . Понятие типологического норматива определяет совокупность наиболее частотных (качественных и количественных ) характеристик и особенностей ребенка, отражающих специфический (типологический ) вариант развития — своего рода психологический синдром.

Подобное определение может быть распространено как на отклоняющееся, так и на условно-нормативное развитие, хотя типологизация последнего еще не имеет достаточной методологической базы.

Еще раз отметим, что в схеме «движения мысли практика» (рис. 1.3б ) фактически одномоментно реализуется совокупность принципов анализа, и «снизу вверх», и «сверху вниз», и одно невозможно отделить от другого. В теоретико-методологических подходах к разработке методических материалов и инструментария в основном используется принцип анализа «сверху вниз», который предполагает на основе модели «идеального дизонтогенеза» разработку универсальных закономерностей и теоретических моделей применительно к типичным вариантам развития.

Резюмируя, можно еще раз привести мнение О.Е. Грибовой, которое полностью согласуется и с предлагаемыми нами принципами анализа. Она считает рациональным построение именно трехуровневых моделей: «идеальная модель» призвана описывать дефект в чистом виде, вне влияний личностного или социального плана. «Типичная модель» учитывает эти влияния в их наиболее частотном или характерном варианте. «Индивидуальная модель» включает все переменные в каждом конкретном случае.

Все эти рассуждения и методологические подходы оказываются чрезвычайно важны в ситуации постановки психологического (типологического) диагноза, который в образовательной ситуации оказывается центральным, ядерным элементом деятельности всей междисциплинарной команды, сопровождающей проблемного ребенка в образовательной среде.

1.3. Психологический диагноз как системообразующий компонент деятельности психолога

До сих пор среди специалистов нет ни однозначного понимания содержательной стороны психологического диагноза, ни окончательного мнения о терминологической адекватности этого понятия применительно к задачам образования. Наблюдается широкий спектр мнений от отрицания самого понятия «психологический диагноз» до понимания его как «диагноза развития» — простого описания всей совокупности данных, получаемых психологом, в их соотнесении с условно-нормативным развитием.

Наиболее полный и всесторонний анализ понятия «психологический диагноз» и его содержания проведен А.Ф. Ануфриевым (1995) и С.Н. Костроминой (2007). На фундаментальную теоретико-методологическую работу С.Н. Костроминой «Психология диагностической деятельности в образовании» (2007) мы и будет в основном ссылаться как на основополагающую. Мы не ставим своей целью дать столь же всеобъемлющий и всесторонний анализ постановки, содержания и структуры психологического диагноза. Наша задача — обоснование необходимости типологизации отклоняющегося развития и места психологического диагноза как основного и системообразующего компонента деятельность психолога образования.

Следует напомнить, откуда взялся этот термин и насколько его применение оправдано в деятельности специалиста образования и в целом по отношению к квалификации психического развития ребенка.

Термин «диагноз» произошел от древнегреческого слова diagnosis, который имеет несколько вариантов перевода на русский язык. Первый из них — междузнание . В данном случае приставка dia переводится как «между», а корень gnosis — как «знание». Во втором случае приставка переводится как «рас», а gnosis как «познание». Соответственно получаем распознание. Третий вариант перевода исходит из интерпретации термина: dia — отдельно, от; gnosis — знание. Следовательно, диагноз буквально означает знание, отличное одного от другого. Три варианта перевода — междузнание, распознание, знание, отличное от другого — придают понятию «диагноз» различные оттенки, которые необходимо учитывать. В медицине употребляется два понятия — «диагноз» и «диагностика». Последнее означает процесс распознавания болезни, первое — название болезни, нозологической формы, то есть продукт этого процесса. В некоторых работах термин «диагноз» употребляется в значении диагностика (Ануфриев , 1995, с. 7)

Мы специально привели это историческое определение понятия «диагноз», чтобы сразу же снять все возражения и развеять миф о том, что диагноз — это медицинская квалификация, и психологи (как и другие специалисты образования) не имеют права его употреблять. Как видно из приведенного выше определения, медики имеют на это слово такие же права, как и остальные специалисты, имеющие дело с оценкой свойств, характеристик какого-либо объекта, в данном случае психического развития во всех его проявлениях.

Следует также отметить, что одним из первых вводит понятие «психологический диагноз» А. Гезелл (1930). Правда, в его изложении он звучит как «диагноз развития» (см. Выготский , 1983. Т. 5, с. 270), хотя и «поднимается» до представления об «идеальном психологическом диагнозе». Представления А. Гезелла о специфике психологического диагноза фактически сливаются с данными, получаемыми в психиатрии и педиатрии, что справедливо критикуется Л.С. Выготским.

Несмотря на различные мнения об истории возникновения этого термина, приведенные, например, в монографии С.Н. Костроминой, впервые этот термин все-таки прозвучал в работе Л.С. Выготского со ссылкой на А. Гезелла, поэтому приоритет его введения, пожалуй, следует отдать А. Гезеллу. Следует также отметить, что приписывать Л.С. Выготскому термин «психолого-педагогический диагноз» не совсем корректно, поскольку сам Лев Семенович говорил о «педологическом диагнозе» как «центральном узловом моменте, во имя которого развертываются все предшествующие моменты и, исходя из которого, могут строиться все последующие» (Выготский , 1983. Т. 5, с. 314). Для более тщательного понимания этой проблемы читатель может обратиться к цитируемой работе Л.С. Выготского «Диагностика развития и педологическая клиника трудного детства» (1931) (см. там же ), в которой приведены практически все философские и методологические основы построения психологического диагноза, многие из которых описываются сегодня со значительными искажениями.

Возвращаясь к представлениям о психологическом диагнозе как системообразующем компоненте анализа психического развития ребенка, следует отметить, что имеющиеся в настоящее время системные диагнозы либо построены по нозологическому принципу (психопатологический, клинический диагноз), либо отражают в основном феноменологический уровень (логопедический диагноз, педагогический диагноз, определяемый через квалификацию сформированности знаний, умений, навыков). Большинство психологов рассматривает возрастно-психологическое заключение (феноменологическое описания результатов обследования ребенка) как аналог функционального диагноза в психиатрии.

В то же время, как справедливо отмечает Е.Л. Шепко, «чрезмерная развернутость обследования без опоры на какую-либо методологию <добавим: типологически обоснованную методологию — М.С . > не помогает сделать психологический диагноз более содержательным» (Шепко , 2000, с. 8). Таким образом, только «описательность» пусть даже и в рамках функционального диагноза также не достаточна.

Среди описательных подходов существует много теоретически верных определений самого психологического диагноза, например, приводимое Л.Ф. Бурлачуком: «конечный результат деятельности психолога, направленной на выяснение сущности индивидуально-психологических особенностей личности »(Бурлачук , 2002, с. 130). В этом определении психологическому диагнозу фактически придаются основные характеристики функционального диагноза, на первый план выходит анализ индивидуальных особенностей в социально-психологическом контексте. Хотя основным компонентом все же является именно психологический диагноз.

В любом случае, понимаемый таким образом диагноз в основном ограничивается констатацией определенных индивидуально-психологических особенностей или симптомов, на основании которых непосредственно строятся практические выводы, но при этом, как правило, невозможно сделать вывод, ни об их причинах, ни об их механизмах, ни об их общей структуре развития ребенка. Такой диагноз еще Л.С. Выготским был назван «симптомологическим», и еще тогда, в 1930-е годы, ему было «отказано» в научной и практической эффективности.

Часто наблюдается сдвиг описания особенностей состояния ребенка в сторону медицинской терминологии и соответственно медицинского диагноза. Несмотря на то, что специалистам педагогического профиля (в том числе и психологу образования) фактически запрещено пользоваться нозологической квалификацией состояния детей, сплошь и рядом мы наблюдаем смешение психолого-педагогических и чисто медицинских (в основном психиатрических или неврологических) понятий. Психологический диагноз фактически сливается с медицинским, подменяется им. Сколько раз в психологической литературе приходилось встречать диагнозы «задержка психического развития» (без определения, о каком варианте задержки идет речь), «слабая умственная отсталость», «психопатия», «минимальная мозговая дисфункция» и т.п. Тем самым не только нарушаются деонтологические принципы, специалист-психолог выходит за пределы собственного содержательного поля, одновременно лишая себя возможности дать психологически обусловленный прогноз развития ребенка и предложить реально действующие психологически детерминированные развивающие и коррекционные программы.

При этом забывается, что само понятие психологического диагноза не предназначено и не пригодно для индексации отдельных случаев в целях «навешивания ярлыков», а существует исключительно для общей ориентации, типологизации как состояния ребенка, так и выбора дальнейшей коррекционной психологической помощи. Последняя, с одной стороны, должна быть индивидуально модифицируемой для каждого ребенка (в случае индивидуальной работы), но с другой, — может существовать в виде типичной (типовой), тем более в условиях фронтально ориентированной групповой или подгрупповой работы. И в том, и в другом случае программа должна быть ориентирована (в целом) на определенную категорию детей (в том числе на определенный возрастной диапазон), что требует постановки психологического диагноза — отнесения ребенка к той или иной категории, варианту развития. Отсюда и возникает осознание психологического диагноза как системообразующего в деятельности психолога, по крайней мере, по отношению к детям с различными вариантами отклоняющегося развития.

Мы не согласны с мнением С.Н. Костроминой, которая рассматривает содержание психологического диагноза исключительно как «данные о состоянии психической системы …, когда речь идет о феноменах, находящихся в психологической плоскости, не затрагивающих биологической структуры и оказывающихся вызванными социально-психологическими обстоятельствами» (Костромина , 2007, с. 44). В данном случае принципиальный уход от многочисленных причин и компонентов психофизиологического и даже биологического характера, неразрывно связанных и с последствиями психической детерминации, так же не отражает запросов практики, как и абсолютный приоритет нозологической квалификации. Невозможно не отражать нейробиологическую компоненту — важную составную часть, проявляющуюся непосредственно в психологическом диагнозе. Тем более что деятельность психолога в составе междисциплинарной команды определяет понятность и прозрачность психологического диагноза для других специалистов.

Основную трудность постановки адекватного, валидного диагноза следует видеть в том, что психолог должен одновременно увязать и особенности наблюдаемых проявлений развития, и их причины (и биологического, и социального характера, а также ресурсные или компенсаторные возможности ребенка). Причем необходимо сделать этот анализ в рамках конкретной методологии, принимаемой специалистом.

Основу валидного психологического диагноза составляют объективность и надежность (Костромина , 2007, с. 75). Адекватность психологического диагноза связывается с обоснованностью принятия решения и успешностью его выполнения в связи с решаемыми общественными задачами. Тем самым адекватность диагноза теснейшим образом связана с одним из наиболее важных критериев эффективности деятельности специалиста — прогностичностью .

В последнее время отмечается тенденция (по крайней мере, среди специалистов, работающих в системе специального и инклюзивного образования, то есть тех, кто чаще других сталкивается с отклоняющимся развитием и понимает сложность и неоднозначность проблемы психологического диагноза) строить психологический диагноз развития аналогично построению функционального диагноза в психиатрии.

Приведем определение функционального диагноза, данное И.А. Коробейниковым.

«Функциональный диагноз … — это комплексная характеристика индивидуальных особенностей психосоциального развития ребенка, включающая в себя оценку реального вклада и конкретных проявлений церебро-органических расстройств, психологической структуры психической деятельности и качества сформированности основных социальных навыков (поведенческих, коммуникативных, учебно-познавательных )» (Коробейников , 2004, с. 55).

Как отмечает С.Н. Костромина, «функциональный диагноз, устанавливая динамические связи между частным (местным) отклонением и другими функциями системы, оказывается интегративной основой, способствуя выяснению общего состояния всех элементов системы и особенностей функционирования системы в целом» (Костромина , 2007, с. 42).

Из формулировки видно, что подобный подход к диагнозу правомерен, в первую очередь, при междисциплинарном подходе, в условиях работы команды специалистов разных профессий: педагогов, социальных работников, медиков и психологов. В дальнейшем автор такого комплексного подхода детализирует уровневую структуру функционального диагноза, рассматривая феноменологический, индивидуально-типологический, индивидуально-психологический уровни.

Если говорить о психологическом диагнозе как составной части, основном компоненте функционального диагноза всей команды специалистов, включенных в работу с ребенком, то нельзя, на наш взгляд, определять проблему его постановки как проблему «интегративной основы деятельности специалистов разного профиля в структуре коррекционной, профилактической, прогностической и развивающей работы» (там же , с. 44). С нашей точки зрения, каждый специалист в пределах своей компетенции обязан квалифицировать особенности развития ребенка и только после этого в коллегиальном обсуждении определяется единый согласованный подход к тому, как работать команде .

Таким образом, если коллегиальное рассмотрение особенностей состояния ребенка можно оценивать как функциональный диагноз, то психологическую его часть необходимо полностью отнести к деятельности психолога.

В приведенной выше формулировке функционального диагноза фактически нет места для психологического диагноза как такового, т.е. психолог (как, впрочем, и любой другой специалист команды) лишается возможности поставить свой диагноз, который только потом будет согласовываться и сопоставляться с диагнозами других специалистов, когда речь идет о междисциплинарной (консилиумной) деятельности.

В таком случае психологу фактически отводят роль специалиста лишь по феноменологическому описанию состояния психических функций и таких исключительно психологических по содержанию показателей, как особенности межличностных отношений, самооценка, уровень притязаний, не оставляя, за ним права на типологизацию психического состояния ребенка (то есть постановки непосредственно психологического диагноза). Тем самым фактически отрицается его участие в определении и вероятностного прогноза развития (в первую очередь — прогноза обучения) и, тем более в определении образовательного маршрута, включая дальнейшее коррекционно-развивающего обучения. Отсюда и возникает ситуация, когда все это отдается «на откуп» исключительно специалистам педагогического профиля. А роль «специалиста по диагнозу» отводится медику, при этом психолого-педагогическая трактовка состояния ребенка фактически подменяется медицинским диагнозом, о чем пишет И.А. Коробейников и другие авторы. В современном контексте междисциплинарного анализа подобная ситуация смотрится архаичной и неэффективной.

Обозначая место психолога как специалиста, который в реальной практике деятельности образовательного учреждения фактически определяет и координирует процесс психолого-педагогического сопровождения ребенка, участвует на равных в решении вопроса о характере обучения, мы считаем содержание и постановку психологического диагноза системообразующим компонентом диагностической деятельности психолога, основой для определения специфики развивающе-коррекционного обучения и оптимизации образовательного маршрута в целом.

Подобная смена взгляда на роль и деятельность психолога становится возможной лишь при переходе к типологическому психологическому диагнозу, заключающемуся в определении места и значения полученных данных в целостной динамической картине развития ребенка, к «типологии, основанной на изучении реальных форм и механизмов детского развития, обнаруживающих себя в тех или иных симптомокомплексах» (Выготский , 1983. Т. 5, с. 268). В этой работе впервые применительно к диагнозу актуализируется понятие «типологическая проблема» (там же , с. 267) .

Именно с этой точки зрения и необходимо рассматривать содержание психологического диагноза. На наш взгляд, диагноз должен включать и наиболее характерные для того или иного варианта отклоняющегося развития феноменологические особенности психологического характера, и «формы и механизмы детского развития», о которых говорил Л.С. Выготский, через которые проявляются выделяемые причины.

Мы согласны с мнением С.Н. Костроминой о том, что «психологический диагноз в функциональной диагностике не только представляет собой его самостоятельную часть, способную существовать автономно, но и выступает по отношению к клиническому диагнозу как диагноз будущего, обладающий высокой прогностической ценностью и важным профилактическим значением» (Костромина , 2007, с. 44). И далее: «Он начинает играть специфическую роль для определения такой существенной для диагностики категории, как «норма», и связанных с ней вариантов функциональных характеристик: 1) норма; 2) нижнее переходное значение; 3) нижнее патологическое значение; 4) верхнее переходное значение; 5) верхнее патологическое значение» (там же ).

В то же время мы не согласны с мнением А.В. Снежневского (1983) о том, что «постановка психологического диагноза носит мультидисциплинарный характер, распространяется на представителей многих смежных специальностей; психологов, педагогов, социальных работников, логопедов и, если необходимо, психиатров и врачей» (цит. по Костромина , 2007, с. 44) и не считаем, что «проблема концепции психологического диагноза может быть сформулирована как проблема интегративной основы деятельности специалистов разного профиля в структуре коррекционной, профилактической, прогностической и развивающей работы теории и на практике, к которой, в частности, относится и сфера образования (там же). На наш взгляд, постановка психологического диагноза является прерогативой деятельности только психолога, как основной компонент функционального диагноза в условиях образовательных систем и как дополнительный, вспомогательный — в ситуации деятельности психолога в здравоохранении или социальных системах, но только в том случае, когда эта деятельность не связана непосредственно с образовательной практикой. Именно такая позиция позволяет рассматривать деятельность психолога как оригинальную и обладающую собственным терминологическим и, что важнее, содержательным полем. А на более высоком методологическом уровне именно такой подход позволяет выделить психологию развития и ее компоненты — специальную и клиническую психологию как отдельную предметную научную область.

Необходимо определиться с дефиницией психологического диагноза. Всеобъемлющий анализ этого понятия приведен в работе С.Н. Костоминой (2007). По мнению В.М. Блейхера и Л.Ф. Бурлачука (1978), при осуществлении практической диагностической деятельности важно не раскрытие закономерностей каких-либо явлений, а прежде всего умение «распознавать и классифицировать эти явления». Очевидно, по этой причине в некоторые определениях психологического диагноза в качестве его содержания рассматривается отнесение наблюдаемых особенностей (в целом человека) к определенной категории.

Так А.Ф. Ануфриев (1995) рассматривает психологический диагноз как отнесение состояния ребенка к устойчивой совокупности психологических переменных, обуславливающих определенные параметры деятельности или состояния обследуемого.

Очевидно, что во всех случаях необходимо выделение каких-либо диагностических критериев (категорий), по которым будет проводиться обобщение-группирование по типичным для данного класса (вида, типа) признакам.

В соответствии с предлагаемой ниже трехкомпонентной моделью анализа (см. главу 5) в качестве наиболее «устойчивых» переменных (диагностических категорий) нами рассматриваются базовые структурные образования, составляющие основу, внутренний «каркас», «проявляемый» в феноменологических особенностях ребенка. Подобные образования рассматриваются нами как общие закономерности психического развития, а паттерн их сформированности — как основной критерий отнесения развития ребенка к той или иной типологической группе. Паттерн сформированности всей системы и каждого из компонентов базовой структурной организации можно рассматривать как основной психологический синдром — основу психологического диагноза (см. главу 6).

В рамках линейной системы анализа «причины-следствия», если мы хотим оставаться исключительно на психологически детерминированной позиции, именно эти базовые структурные образования могут рассматриваться как причины феноменологических проявлений. Хотя следует заметить, что подобная «первичность-вторичность», как это будет показано дальше, не отражает современного уровня методологического анализа и является предельно упрощенной моделью. Подробно проблема современных подходов к моделированию психологических процессов рассматривается в главе 4.

Таким образом, соглашаясь, что на феноменологическом уровне оценка состояния ребенка может отражать явления как психологической, так и непсихологической природы, мы не считаем возможным рассматривать подобную оценку как именно психологический диагноз, но лишь как компонент, определяющий доказательную часть, на основании которой ставится психологический диагноз. Последний же, учитывая феноменологические особенности, базируется в первую очередь на квалификации состояния внутренних базовых структурных образований, что и позволяет говорить о «каузально психологическом» диагнозе. Именно это предъявляет к терминологическому оформлению психологического диагноза особые требования.

В то же время, мы считаем, что только основным психологическим синдромом диагноз не исчерпывается. Рассматривая его как инструмент специалистов, реализующих образовательные задачи (как в условиях образовательных учреждений, так и в системе здравоохранения и социальной защиты), необходимо ввести в структуру психологического диагноза требующиеся для образовательной практики дополнительные компоненты, в первую очередь, влияющие на развитие ребенка и характер его адаптации в образовательной среде. На наш взгляд, структура психологического диагноза может быть построена по аналогии с международной классификацией МКБ-10 — с использованием осевого принципа . В этом случае основной психологический синдром оценивается как ось I . К дополняющим основной психологический синдром показателям нами отнесены: уровень общего психического тонуса (ось II ); особенности функциональной организации мозговых систем (профиль латеральных предпочтений) (ось III ).

Именно эти показатели, как показывает образовательная практика, являются наиболее значимыми показателями, важными для разработки не только психологических коррекционно-развивающих программ сопровождения ребенка, но и для определения образовательного маршрута в целом, его сопровождения всеми специалистами. Добавление к такой структуре еще и рекомендаций, позволяющих составить дальнейший план действий, начинает приближать психологический диагноз к «диагнозу развития» в том качестве, как его описывал Л.С. Выготский.

В свою очередь, каждая дополнительная ось анализа может представлять различные степени выраженности оцениваемого признака. При определении степени выраженности признака мы исходили исключительно из практической целесообразности и нашего опыта диагностической и коррекционно-развивающей работы с различными вариантами отклоняющегося развития, а также из катамнестических данных, оценивающих эффективность развивающих и образовательных воздействий. Поэтому мы нисколько не претендуем на абсолютизацию именно такого выделения уровней.

Так ось II «Общий уровень психического тонуса» определяется нами в следующих градациях:

• высокий уровень психического тонуса (психической активности) с достаточно высокой для данного возраста работоспособностью;
• средний уровень психического тонуса; вполне достаточная для возраста работоспособность;
• сниженный уровень психического тонуса, недостаточная работоспособность;
• выражено сниженный уровень психической активности и работоспособности;
• сниженный уровень психического тонуса при достаточной в целом работоспособности.

При этом показатели «достаточная», «недостаточная», «достаточная в целом» и т.п. определялись в соответствии с СПН, характерным для массовых общеобразовательных дошкольных и школьных учреждений г. Москвы и Московской области, поэтому их следует рассматривать как локальные региональные показатели. Это нисколько не отменяет подобную же оценку для других регионов и областей в соответствии с их местным социально-психологическим нормативом.

Другим важным для разработки образовательного маршрута и сопровождения ребенка в образовательной среде показателем является особенность профиля латеральных предпочтений, о чем мы уже неоднократно упоминали в своих работах (Семаго Н.Я., Семаго М.М. , 2005а , б ). Этот показатель отражает одну из причин наблюдаемых в когнитивной сфере проявлений и в целом определяет специфику деятельности всех специалистов сопровождения ребенка, а также особенности построения образовательной среды, включая ее дидактическое наполнение. Этот показатель мы считаем необходимым компонентом психологического диагноза и определяем его как ось III.

В данном случае мы не можем говорить о его «уровневости», но только о самой специфике латеральных предпочтений, которые являются косвенным показателем особенностей функциональной организации мозговых систем. Для задач практики можно выделить следующую специфику профиля латеральных предпочтений :

• преимущественно правосторонний (по большинству исследуемых проб и привычных действий);
• преимущественно левосторонний (по большинству исследуемых проб и привычных действий);
• смешанный.

В научных исследованиях выделяются и другие варианты паттерна латеральных предпочтений (Каримулина, Зверева , 2003). Но в условиях реальной деятельности специалистов образования (в отсутствие специально организованного эксперимента) предлагаемые варианты профиля латеральных предпочтений являются достаточными.

Возможно, в процессе развития методологии построения психологического диагноза, аналогично тому, как это происходит в международной классификации болезней, возникнут и другие оси анализа. В настоящее время для решения, в первую очередь, образовательных задач мы рассматриваем трехосевую структуру психологического диагноза как достаточную.

Необходимо упомянуть и еще об одной стороне психологического диагноза в контексте типологического анализа. Речь идет о таком его качестве, как динамичность. Использование выделяемых типов, (видов, вариантов, форм) отклоняющегося развития в качестве психологических диагнозов, несомненно, не является истиной в последней инстанции. Подобные диагностические определения следует рассматривать как динамические образования, изменяющиеся, в том числе и с возрастом ребенка, что позволяет говорить о прогнозе дальнейшего развития и его вероятных девиациях (изменениях). Это выражается в виде возможного перехода, «перетекания» одного психологического диагноза в другой в соответствии с возрастными (а в некоторых случаях и процессуальными) изменениями актуального состояния ребенка. Вообще проблема «динамичности» психологического диагноза находится в сложной взаимосвязи как с возрастными, так и с непосредственно типологическими (категориальными) особенностями ребенка и требует отдельного методологического анализа. И здесь необходимо ввести рабочее понятие «переходного» психологического диагноза. В некоторых случаях бывает чрезвычайно трудно провести дифференциальную оценку и однозначно отнести особенности развития ребенка к тому или иному типу, варианту отклоняющегося развития. Как по феноменологическим проявлениям, так и по структуре базовой организации развитие ребенка может быть в целом отнесено как к одному типологическому кластеру, так и к другому. Причем эти типологические кластеры в лучшем случае могут находиться в одной группе. Иногда это могут быть принципиально разные группы.

Характерным примером переходного варианта является одна из форм парциального недоразвития (несформированности) регуляторного компонента деятельности (группа недостаточного развития), а именно «регуляторная недостаточность, связанная с недостаточностью психического тонуса ». Феноменология и даже в целом структура базовой организации этой категории в большой степени совпадает с феноменологией и структурой другой категории детей, относимых к группе асинхронного развития — а именно к «дисгармонии, связанной с нарушением психического тонуса ». Эта категория детей рассматривается нами как переходный вариант.

Существуют и другие переходные варианты отклоняющегося развития в рамках групп асинхронного, поврежденного и дефицитарного развития. С возрастом или в результате изменения состояния ребенка они могут преобразовываться в другие варианты и формы. Подобные ситуации не стоит рассматривать как диагностические ошибки или вариант функциональной обратимости, что рассматривается некоторыми авторами как «критерий, очерчивающий границы психологического диагноза» (Костромина , 2007, С. 51). Мы рассматриваем подобную динамичность как естественный процесс, обусловленный, с одной стороны, возрастными изменениями ребенка, с другой — существующими изменениями состояния всех функциональных психических структур, в том числе и происходящих под воздействием процессуальных факторов. Такой подход дает возможность более тщательно отнестись к прогнозу психического развития ребенка, делая его более детерминированным.

Можно суммировать критерии, определяющие содержание психологического диагноза (по Костромина , 2007, с. 52—53).

Психологичность , образующих его категорий и суждений. Определения, относящиеся к уровню причинных оснований, должны иметь строго психологическую природу. Симптоматический психологический диагноз, формулируемый на феноменологическом уровне, может быть образован смежными понятиями, отражающими функциональные проявления психической системы в поведении и деятельности человека.

Функциональность включаемых в него характеристик. Психологический диагноз должен отражать особенности функционировании элементов психической системы, их содержательную изменчивость вне зависимости от структурных особенностей и ситуации (внутренних и внешних условий), и формулироваться в соответствии с тем, какую роль они играют в поведении и деятельности человека, в сохранении им адекватной активности и возможной актуализации компенсаторных механизмов личности.

Динамичность формулируемых определений. Это подразумевает направленность диагноза в сторону возможного будущего, тенденций и перспектив развития тех или иных процессов на основе данных об их прошлом и нынешнем состоянии, а также в зависимости от дальнейших условий жизнедеятельности и собственного развития.

Практическая направленность. Его существование бессмысленно вне контекста основных задач, решаемых специалистом (развивающих, коррекционных, профилактических), и без дальнейшей реализации в практической деятельности.

Таким образом, содержание психологического диагноза должно быть психологичным (как бы странно это ни звучало), функциональным, динамичным и практически ориентированным. С учетом этого С.Н. Костроминой формулируется следующая дефиниция психологического диагноза:

«Психологический диагноз — это (1) краткое емкое обозначение актуального состояния психической системы или ее параметров, (2) обусловливающего особенности поведения и деятельности конкретного человека, (3) представленное в виде диагностической категории (понятия) или утверждения (умозаключения), (4) на основе которого возможно прогнозирование дальнейшего развития (будущего состояния) и (5) формулирование рекомендаций».

Вслед за С.Н. Костроминой мы обращаем внимание на критерии качества постановки психологического диагноза. К последним следует отнести уже упоминаемый критерий адекватности (валидности) психологического диагноза. Последнее включает в себя:

• содержательную валидность (присутствие основных признаков, характеризующих диагностируемое явление);
• валидность соответствия (возможность сопоставления информации из разных источников, подтверждающей существование тех или иных особенностей человека, определяющих его поведение или деятельность);
• прогностическую валидность (установление взаимосвязи между первичными результатами оценки и соответствующими выводами и данными, полученными через некоторое время). Сюда же можно отнести и катамнестические данные как результат сопровождения и комплексной помощи ребенку, в том числе и результат коррекционно-развивающей деятельности самого психолога.

Таким образом, важнейшей составляющей адекватности является прогностичность психологического диагноза (горизонт предсказуемости). Этот критерий следует рассматривать как первостепенный.

• Еще одним критерием является ресурсоемкость постановки диагноза.

Еще Г. Витцлаком (1984) предлагалось выделение двух критериев качества психологического диагноза, которые в совокупности с адекватностью определяют его достоинства и психологическую ценность — это своевременность и трудоемкость .

Своевременность психологического диагноза проявляется в быстроте и оперативности. Первый признак характеризует время, которое специалист затрачивает на постановку диагноза. Второй — более емкий: он отражает не только скорость его постановки (время, затраченное на принятие решения), но и способность в нужный момент отреагировать на складывающиеся или изменяющиеся условия психодиагностической ситуации, скорректировать направление психодиагностического поиска, скоординировать необходимые диагностические действия, сделать адекватный выбор в неопределенных обстоятельствах. Основное отличие оперативности от быстроты — достоверность полученного диагностического решения. Быстрый диагноз не всегда бывает валидным, в то время как оперативный диагноз — это диагноз, соответствующий реальности, своевременно поставленный в условиях ограничения (времени, данных, диагностических средств, возможности проведения психодиагностического обследования). Таким образом, в параметре оперативности скрыто умение специалиста четко и быстро определять зону психодиагностического поиска, соотносить конкретный случай с общими и индивидуальными представлениями о причинах актуального состояния объекта психодиагностики, сокращать количество обследуемых элементов психического развития и направлять внимание на наиболее важные факты при получении феноменологических и анамнестических данных, не отвлекаясь на диагностику дополнительных, необязательных для этого случая признаков.

Трудоемкость психологического диагноза характеризует меру необходимых диагностических затрат, которые требуются для его постановки. Она отражает степень прикладываемых для решения диагностической задачи усилий. В психологической диагностике трудоемкость могут характеризовать несколько параметров: количество симптомов, указываемых в запросе, их разнообразие и разнородность (диагностическая широта), глубина проблемы, уровень ее детерминация (социальный, личностный, психический, органический), время, затраченное на решение психодиагностической задачи, количество элементов, задействованных в диагностическом обследовании, необходимость использования психодиагностических средств и их сложность. Критерий трудоемкости имеет значение не только для специалиста, но и для обследуемого. Например, хорошо известна трудоемкость диагностической процедуры определения готовности ребенка к обучению в школе, когда будущему ученику необходимо пройти через систему психолого-педагогических методик, оценивающих уровень развития различных психических сфер, при этом без гарантии долгосрочного достоверного прогноза успешного обучения в начальной школе (по Костромина , 2007, с. 75—76).

Мы рассматриваем своевременность и трудоемкость как аспекты объединяющего их критерия — ресурсоемкости. Последний связан как с временными затратами на постановку психологического диагноза, в том числе и на коррекцию и оптимизацию диагностической гипотезы (Семаго Н.Я., Семаго М.М. , 2005б ), так и с ресурсными затратами психолога и ребенка, подростка, взрослого, включенных в единый диагностический процесс.

Важным критерием качества психологического диагноза является его коммуникативная ценность (Ануфриев , 1995). Рассматривая психологический диагноз как основной компонент функционального и основу коллегиального решения междисциплинарной команды специалистов, определяющей образовательный маршрут ребенка и его взаимосогласованное сопровождение, нельзя не согласиться с тем, что психологический диагноз должен быть понятен все специалистам. То есть он фактически должен обладать потенциальными и реальными возможностями для передачи необходимой информации и ее полного понимания всеми участниками диагностического процесса. Поэтому необходима и его терминологическая «прозрачность». Существует и еще одна сторона практической коммуникативной ценности диагноза. Он должен обладать определенной психотерапевтической составляющей. Не секрет, что некоторые понятия и термины вызывают не просто несогласие родителей, но и отторжение информации вследствие их субъективной тяжести. К ним относятся в первую очередь такие медицинские термины как «умственная отсталость», «шизофрения», «аутизм» и т.п. Поэтому тезаурус психологических диагнозов должен не только отражать психологическую сущность особенностей психического развития ребенка, но и исключать подобные нозологические термины, поскольку именно психолог, как правило, выполняет функцию «кондуктора» между специалистами и семьей. Это накладывает на него ответственность и за понимание передаваемой информации родителями, и за организацию щадящей, психотерапевтичной атмосферы консультирования. Как справедливо отмечает С.Н. Костромина, «в этих условиях происходит сближение позиций специалиста и обратившегося за помощью, они становятся партнерами, пришедшими к единому обоснованному решению проблемы или ситуации и наметившими общий план дальнейших действий» (Костромина , 2007, с. 77).

Резюмируя, подчеркнем, что именно психологический диагноз как констатация одного из вариантов отклоняющегося развития со всеми его типологическими особенностями позволяет создать, с одной стороны, индивидуально-ориентированную, а с другой — типичную для данного варианта развития программу образования, специализированной помощи, образовательный маршрут в целом. Особую важность постановка психологического диагноза приобретает при работе с детьми с отклоняющимся развитием вне зависимости от того, в какой системе образования (специального, массового или инклюзивного) находится ребенок.

Типологический анализ, итогом которого является психологический диагноз, оказывается продуктивным не только для психолога, но и для любого специалиста, реализующего обучение/воспитание или комплексное сопровождение ребенка с тем или иным вариантом отклоняющегося развития. Таким образом, можно выделить деятельность психолога в отдельную содержательную область, которая, хотя и тесно переплетается с профессиональными областями деятельности других специалистов сопровождения, в терминологическом и содержательном выражении остается исключительно психологической. Постановка психологического диагноза является системообразующим компонентом всей деятельности психолога.